Вейн
Шрифт:
Переговаривались двое парней:
– …чего ему брехать? Сам видел!
– Да кого, пацан! Другого не нашлось?
– Не скажи, тут расчет: кто на мальчишку подумает?
– А, глянь, везут!
Юрка обернулся: в проходе показался небольшой грузовик. Над кабиной виднелся солдат в серой форме, он придерживал на груди автомат. Еще один притулился к заднему борту.
Громкоговоритель смолк, и стало слышно, как гудит человеческий улей.
Машина добралась до помоста, рявкнула клаксоном и начала разворачиваться. Смялась толпа. Юрку
Грузовик вплотную притерся к помосту и заглушил мотор. С лязгом откинулись запоры, упал задний борт. Возле кабины кто-то возился, пытаясь подняться. Юрка встал на цыпочки и запрокинул голову, но все равно не мог разглядеть.
– Куда лезешь? – зашипел стоящий впереди мужик, пихнул локтем.
Солдат наклонился и вздернул пленного за грудки. Юрке захотелось зажмуриться.
Конечно, это был Егор. Он неловко качнулся – мешали связанные за спиной руки, – но удержался на ногах.
– Лорс! – ткнул зейденец дулом автомата.
Натадинеля заставили влезть на табурет и развернуться к толпе. Юрка сжал кулак, прикусил костяшки. Лицо Егору разбили, левый глаз заплыл. На выгоревшей футболке виднелись темные пятна.
Солдат вытянулся, ловя петлю, и со второй попытки смог накинуть ее Егору на шею. Черт возьми, но не повесят же прямо сейчас?!
– Не наваливайся! – снова пихнул мужик.
Взгляд Егора скользил по людям, и Юрка подался вперед. Крикнул беззвучно: «Я здесь!»
Толпа заволновалась, стиснутая оцеплением. От здания с флагами шел в сопровождении свиты какой-то чин в расшитом серебром мундире. Фуражка у него топорщилась высокой тульей.
Пользуясь суматохой, Юрка придвинулся ближе. «Егор! Ну повернись же!»
Простучали по лестнице сапоги. Гулко отозвался помост.
Зейденский офицер говорил негромко. Надрывался переводчик, стараясь, чтобы слышали все.
– …подполковник Пшелесской армии Вцеслав Натадинель готов послать на смерть единственного сына. Вы думаете, он пожалеет ваших детей?
У Егора презрительно дернулась щека, он оглянулся на зейденца и снова посмотрел на толпу. Внимательно, точно желая понять: верят или нет. И вдруг заметил Юрку. Взгляд – глаза в глаза. «Да! Я здесь!» Две секунды, и Егор отвернулся.
– …предлагаем сдаться. В обмен на его жизнь мы отпустим мальчика. На площади, в присутствии свидетелей.
Егор посмотрел на Юрку и перевел взгляд ему за плечо.
Выкрикивал переводчик:
– …осталось девять дней. По истечении отведенного срока Егор Натадинель будет повешен.
Девять! Больше недели! Но ведь они закончатся и… Юрка подавился кислой слюной.
– Мы не хотим причинять вред мирным жителям. Мы не хотим воевать с детьми. Нас вынуждают отвечать ударом на удар.
Опять или показалось? Взгляд в упор, и тут же за спину. Повинуясь безмолвному приказу, Юрка оглянулся. Лица,
Офицер уходил, солдаты раздвигали перед ним людское месиво. Юрку пихнуло под колени, и он уцепился за чужую куртку. Заплакал ребенок.
– Ой, задавят, задавят! – пронесся женский крик.
Егора выдернули из петли. Со стуком, заставившим Юрку вздрогнуть, упал табурет. Грузовик уже тарахтел мотором. Автоматчик прислонился к кабине и ударил кулаком по крыше. Поехали.
Заколыхалась толпа. Юрку развернуло, и он опять увидел девочку в платке. Она отчаянно тянулась, прижав к груди руки. Сбоку на нее напирал бугай с ящиком инструментов, сзади налегала тетка. Девчонка судорожно дернула головой, и платок сбился. Упала на лицо рыжая прядка. Талка! Ну конечно, она! Юрка заработал локтями, пытаясь пробиться к девочке, но его отпихнули. Шум нарастал, послышались резкие команды. Не всем удавалось вырваться с площади – солдаты выхватывали то одного, то другого и загоняли по сходням в крытый грузовик.
Юрку несло прямо на оцепление.
Выпустили старика, женщину с грудным ребенком, а парня, что шел с ней, оттащили в сторону. Еще одному заломили руки. Юрка втянул голову в плечи, сгорбился. Солдат мельком посмотрел на него – и пропустил.
Повинуясь движению людского потока, Юрка свернул в переулок и там метнулся наперерез к стене. Распластался по ней, встав на цыпочки. Талка! Черт, где она?
Мелькнул серый платок.
Толпа редела – растекалась на перекрестках, втягивалась в подъезды, выстраивалась в очередь у магазина. Девочка шла, не глядя по сторонам. Ветер полоскал авоську с одинокой свеколиной на дне.
У «дома с перилами» Юрка окликнул:
– Талка?
Она испуганно оглянулась.
– Постой! Ты – Талина Карага… тьфу, длинная такая фамилия! А я… пришел с Егором.
Лицо у девочки закаменело.
– Я не знаю никакого Егора!
Неужели обознался? Но так похожа, и рыжие волосы… Юрка торопливо полез за пазуху и вытащил бирку. Положил на ладонь надписью вверх.
– А это ты знаешь?
У девочки вспыхнули щеки.
– Нет!
– Думаешь, с Егора силком сняли и мне всучили?
Молчит.
– Мы были в пустом интернате, потом этот псих один сюда поперся. Надеялся, мать из Лучевска вернулась. А бирку оставил в кармане моей ветровки. Я тебя по фотке узнал, в школе видел. Еще Егор рисовал, он классно рисует. Ну как тебе доказать?
– Так вот почему он назвался Сержиком! – перебила Талка. – А я-то все думала… Но ведь его никто не опознал?
Юрка растерянно пожал плечами.
– Пойдем! – сказала девочка.
Узкая тропинка, зажатая между сараем и штабелем ящиков, привела на зады магазина. Через арку попали в следующий двор, зеленый от кустов акации и сирени. Талка свернула в тупик, закрытый от любопытных глаз кирпичной стеной.