Везучий, подонок!..
Шрифт:
Вот Док в купальном халате, в шезлонге возле бассейна, повсюду девочки и коктейли, пейзаж абсолютно мирный. Официант с подносом, морда выбрита, глаза проныры. И дюжий азиат скосился в его сторону очень недобро. Я бы из этих рук есть тоже не стал, усмехнулся Субботин. Фоток мало? Пожалуйста, протокол наблюдений. Расписан Док под Хохлому, как то ещё пасхальное яичко: жёны, любовницы, картишки-банчишки и прочие страсти плюс ряд грехов посерьёзней. Сферы влияния, интересов, актуальных и будущих инвестиций. Структура и штат окружения. Бухгалтер у него, припомнил Субботин, это доо… вневременной пантеон журнала «Maxim» нервно курит в рукав. В доступной форме чередуются таблицы, расчёты, графики. Всё вышеизложенное в совокупности ни малейшего криминала не содержит,
Дочитав и поразмыслив, Вилька ощутил, что голова идёт кругом, а вся спина в холодном поту. Интересно, чья это бомба? За что мне такое счастье?! Но адрес отправителя выглядел, как и при первом знакомстве, хаотично набранным шифром. «Так и выложат на стол тебе весь расклад, – затосковал Субботин. – Держи карманчик шире… и сделай умное лицо». Ответ написать – мол, ошиблись, гражданочка! По данному адресу нет – и отродясь не бывало! – никаких Препендюкиных. Правильно набирайте номер! А если он набран правильно? Тогда… что же? Уничтожить письмо? Восстановят, потом, возможно, снова пришлют. Переслать его в страховую контору, ООО имярек? И кто у нас тогда идиот?! Охрана затискает: откуда в вашей почте секретные данные? Зачем и почему? А там и на проводе… ясно, кто. Отправить Циклопу? С пометкой «Борис Янович, у вас вся спина белая!». Лучше уж сразу вздёрнуться, самому. Циклоп без размышлений зароет почти любого. Подальше и поглубже. Или закатает в асфальт где-нибудь в тихом месте – к примеру, в окрестностях Агалатова. Потом уж примется выяснять, что к чему. Такой у них, графьёв великолитовских, деловой подход. Оттого Док до сих пор на свободе. Мы, стало быть, не графья, на кухне помоемся. Свобода действий – это коридоры ошибок. Умный не бродит по коридорам в поисках истины, он чаще сидит в раздумьях или курит на лестнице.
«Чего хотели данные козлы? – размышлял Субботин, пытаясь заморозить панику. – Кому понадобилось толкнуть меня под колёса? Властям? Конкурентам? Сикрет-сервису, службе охраны? А может, ткнули в меня письмецом наугад, как палкой, пытаясь расшевелить, как медведя в берлоге? И посмотреть, куда и как я плакаться побегу. Не надо звонить Циклопу. Не стоит ждать милостей от природы, глядишь, подкинут завтра чего похуже. Ещё варианты? В «Проминвесте» надо порыскать, зря, что ли, перетаскал я им туеву хучу ипотечных клиентов? У Циклопа в банке есть очень серьёзный пай. Стало быть, возможны варианты. Его хотят устранить, а пай переправить? Его переправить, а пай устранить?!». Белиберда, да и только.
Нынешние банки, к слову сказать, в начале 2000-х становились все более доступными к возможной потере контроля. Гримасы нормативной базы, необходимость проведения множества стремительных операций в связи с волатильностью в финансовом секторе то и дело заставляли топ-менеджеров принимать скоропалительные решения, которые могли сопровождаться ошибками в составлении документов, равно как и другими просчётами. Сие престранное обстоятельство, не мешкая, взяли на вооружение рейдерские структуры, в рядах которых замелькали лица, весьма заметные в Городе и крепко понимающие в банковском бизнесе. Циклоп (Доктор, если угодно) почуял, что время чистого рэкета истекло. Настали времена, когда топор рэкетира поник перед скальпелем подковерных решений. Разбой сместился с пустырей в кабинеты. Циклоп, при всём его своеобразии, в банковском деле был абсолютно чист, хоть икону пиши. Но кто сказал, что прочий иконостас не мечтает сбросить заносчивого Доктора с корабля современности? То-то и оно.
Искать отправителей надо среди врагов – но не моих, а Циклопа, решил Субботин. Прервав размышления, зевнул с подвывом: до завтра ничего не буду решать. Ноутбук в чехол, документы в папку – я снова здесь, мои цыгане! Пора заняться перспективным жильём. Самым вкрадчивым темпом, на какой только был способен, Субботин подбирался к наиболее «вкусным» застройщикам Города. Они пока что были не на виду, потихоньку растащив на торгах самые перспективные пятна под жилую застройку. Будь ипотека по
Умело маневрируя, агент получал комиссионные и с покупателя, и с застройщика. Требовался опыт переговоров, ведомых, начиная с нуля, немалая квалификация в строительном бизнесе, азарт и навыки авантюриста. Настало время свежих партнеров, умелых манипуляторов. «Главное, быть нахрапистым, но крайне внимательным к мелочам, – размышлял Субботин, машинально заводя пружину старого будильника, – и лишнего Циклопу не наболтать». Завёл будильник на двенадцать, взглянул с изумлением: зачем это? Ах, да. Весь день впереди, а мозги взыскуют ясности. Придётся слегка вздремнуть. Резюмируем: ключи у нас спёрли, крайне странное деловое письмо прислали. Многоопытного риэлтора изумляла скорость, с которой нарастали проблемы. В любом безумии должна быть система… а как же! Ведь так и есть?
В коридоре раздался телефонный звонок. Нехорошая квартира, подумал Субботин. Столько лет в ней живу, одни неприятности.
Глава 2-я. Искусство беседы по телефону.
Среда, 23 марта 2008 г., 9.05 утра
Грохнули осколки по паркету. Затем из коридора донеслось:
– Вилли, голубчик! Отвечать надо, если люди звонят!
Субботин, злой, как человек, которому в энный раз не дают возможности поспать, выскочил в коридор, заставив отшатнуться соседку Милицу Львовну. Поджав накрашенные губки (бровки дугами, рот фиолетовым бантиком – верна себе старушка, не без удовольствия отметил риэлтор), бывшая певичка, хрупкая, как осенняя хризантема, озирала подносик, на котором только что стояла севрская кофейная чашечка. Есть вещи, красивые даже при смерти.
– Круассан удалось спасти, – смущённо призналась певица. – Я его забыла на кухне. Ах, да… благоволите взять трубку. Вежливый мужской голос. Пригласите его на чай.
Цветы запоздалые, хмыкнул Субботин. Милица, истая светская львица, обожала вращаться в приличном мужском сообществе. Приличным сообщество считалось, если в нём отсутствовал дворник Баймурат, врачи «Скорой помощи» и ненавистный слесарь Давидик. Пародийность словосочетания «слесарь Давид Соломонович» не раз обыгрывал завистливый Михеев. Куда ему тягаться, имея быдловатое «Василь-Егорыч»! Любимая михеевская острота: и это пролетит, как жэковская зарплата. Стареющий библейский персонаж в ответ на выпады лишь коротко мекал. Но сидеть с газетой на пенсии было ещё тоскливей. Правда, имелась в жизни любого слесаря неучтёнка, но обе стороны, заказчик и исполнитель, об этом помалкивали.
Весь дом Давидов состоял из узников концлагерей – литовских, немецких, польских. После войны никто из них не вернулся. Давидика, последыша военного поколения, спас слесарь-водопроводчик, поднявшись этажом выше узнать, откуда доносится детский рёв. В блокаду этот звук означал скорую гибель. Слесаря скоро убили грабители, Давидика же удалось эвакуировать. В память о спасителе, чьё имя так и не удалось узнать, Давид поклялся стать слесарем. Так о чём это мы? Ах, да…
Субботин взял трубку, и лицо его вытянулось. Хорошо поставленный баритон изложил свою просьбу:
– Графиня, мне приснились ваши зубы! Привет, Барон, на проводе Юрасик. Не вешай трубку, надо поговорить.
Худший сюрприз просто невозможно придумать, решил Субботин и нежно пропел в ответ:
– Уважаемый абонент! Ваш звонок не очень важен для нас. Все операторы заняты. Пройдите на х…й, пожалуйста!
– Э-э… куда это я попал?
– Куда вы целились?
– В квартиру… в Барона! Оператор, позовите Субботина.
Бедный Йорик, подумал Субботин. Всё тот же идиот в нетронутом целлофане. Может, стоило тогда надавать тебе по башке? Впрочем, надо бы выслушать, придётся раскошелиться ещё на пару минут: