Вид с метромоста (сборник)
Шрифт:
– Пойдем ко мне? – сказал я.
– Конечно, – сказала она и взяла меня под руку.
Мы дошли до Пушкинской площади, повернули направо.
– У меня туфли натирают, – сказала она.
– Давай возьмем такси, – сказал я. У меня был резервный рубль. Я огляделся. Машин не было. – Ну, подождем, половим.
– Да ну, – сказала она и сняла туфли. – Так дойдем.
И пошла босиком. Мы прошли Страстной бульвар. У Екатерининской больницы увидели пьяного оборванного человека. Он устраивался спать на газоне, подстилая себе
Она села на диван, засмеялась и подняла ноги, показала черные стопы.
Я взял ее за лодыжки. Она обняла меня за шею. Мы поцеловались.
– Пойду ноги вымою, – сказала она.
Я вытащил из ящика белье, стал стелить.
– Воды нет, – она стояла в дверях.
– Как это? – сказал я.
– Так это! – сказала она. – Ни капли.
Мы стали крутить все краны. Воды не было. Тихо сипело и всё.
– Ну и ладно, – сказал я, и мы вернулись в комнату.
– Нет, – сказала она. – С такими ногами я не могу.
– Да наплевать! – в отчаянии закричал я, обняв ее и пытаясь толкнуть к кровати. – Да перестань, ты что!
– Нет, – сказала она, вывернулась, села на пол. – Так нельзя.
– Есть кипяченая вода в чайнике, – сказал я. – Давай я намочу полотенце. Или хочешь, одеколоном протрем?
– Только грязь развезем, – сказала она. – Давай лучше покурим.
Я принес сигареты, спички и пепельницу, сел рядом.
– А где мундштук? – спросила она. – Который я тебе подарила?
– Я его в баре сломал, – сказал я. – Уронил и наступил. Извини.
Это была правда.
– Ну, вот видишь, – сказала она.
– Обиделась? – сказал я.
– Да нет, при чем тут, – она равнодушно поцеловала меня в щеку.
Ружье
Скромный чиновник Луазель скопил четыреста франков на покупку охотничьего ружья. Но отдал эти деньги на платье Матильде, своей красавице-жене, пойти на бал. Вдобавок она взяла у богатой подруги, госпожи Форестье, бриллиантовое ожерелье. Блистала на балу, сам министр заметил ее…
А по дороге домой потеряла ожерелье.
Нашли почти такое же в ювелирном магазине. Тридцать шесть тысяч франков. Муж назанимал денег, где только можно было. И где нельзя тоже, у ростовщиков, под ужасные проценты. Супруги Луазель начали упорно и медленно отдавать долг, отказывая себе во всем. Через десять лет они выплатили всё. Матильда подурнела и постарела, стала жестче, грубее, как бывают хозяйки в бедных семьях.
Однажды она встретила на улице госпожу Форестье и рассказала всю эту историю.
– Вы купили
– Да! А ты так ничего и не заметила? Они были очень похожи.
Она улыбнулась торжествующе и простодушно. Госпожа Форестье схватила ее за руки.
– Бедная моя Матильда! Ведь мои бриллианты были фальшивые! Они стоили самое большое пятьсот франков!
Так заканчивается знаменитый рассказ Мопассана «Ожерелье».
Ну, а дальше-то что?
Так они и остались стоять посреди Парижа?
Нет, конечно.
Форестье схватила Матильду за руку и повела к себе. Она усадила Матильду в кресло и вытащила из комода черный атласный футляр. Тот самый. Матильда огрубевшими пальцами раскрыла его, и зажмурилась, ослепленная радугой бриллиантов, и заплакала, вспомнив тот бал и эти десять лет.
– Теперь это ожерелье стоит сорок, а может, и пятьдесят тысяч, – говорила Форестье, обнимая Матильду. – Это твои деньги, моя бедняжка, твои!
Ювелир пожевал губами и отложил увеличительное стекло.
– Пятьсот франков, мадам, – сказал он.
– Как? – вскрикнули Форестье и Матильда.
– Неплохая подделка. Где и когда вы это купили? В марте 1874 года? В Пале-Рояле, у Флавиани? О, мадам! Вы разве не читали газеты? Это была афера десятилетия! Этот Флавиани продавал подделки. Осрамил наше сословие! Сейчас он на каторге, слава создателю…
– Пятьсот франков всё равно твои, – сказала Форестье.
– Спасибо, – Матильда взяла деньги и быстро пошла по улице.
Вечером, когда ее муж пришел со службы, его ждал роскошный ужин – половина зайца, грушевый пирог и бутылка хорошего вина.
– В чем дело, Матильда? – удивился он.
– Мне отдали старый долг, – сказала она и протянула ему пачку ассигнаций. – Вот, ты давно хотел купить себе ружье.
Глядя на луч пурпурного заката
Вспомнилось в связи с разговорами о торрентах и пиратстве.
Хотя совсем не про то.
Новое зарубежное кино в старые советские времена можно было увидеть только на Московском кинофестивале, раз в два года. Ну и на разных спецпросмотрах.
У меня был товарищ Коля М., ныне покойный, увы. Умер в пятьдесят четыре года. Талантливый художник и вообще одаренный человек. Вот он через каких-то подружек в начале 1970-х получил пропуск на просмотры аж в Госкино СССР. Там новое иностранное кино показывали чуть ли не раз в неделю. По два-три фильма за присест. Ну, он, конечно, не всякий раз туда ходил.