Вид с метромоста (сборник)
Шрифт:
А у меня в 1970-1980-е годы был «подарочный фонд». Целая полка в шкафу.
В те времена было довольно трудно вот так зайти в магазин и с ходу купить что-то приличное и не очень дорогое. А друзей-приятелей-коллег было очень много. Дни рождения случались чуть ли не два раза в месяц. Поэтому я если вдруг видел что-то подходящее – от хорошей книги до шелкового кашне, – то старался купить, для будущих подарков, впрок. Если, конечно, в кармане были деньги. Но если деньги были, покупал без колебаний.
Потому что потом замучаешься
Не наши дни, сами понимаете.
Почему-то вспомнил бабушку Риту.
Она всегда говорила маме, когда та уходила на работу:
– Алла, если встретишь яйца, возьми!
Мама и папа ужасно смеялись. Они часто повторяли: «Если встретишь яйца». Это превратилось в домашнюю шутку. Как сейчас говорят, «мем». Но я не понимал, чего тут смешного.
Если встретишь – надо брать: железное правило эпохи авосек.
Вот и я, уже взрослым человеком, если встречал что-то подарочное – брал и тащил в «подарочный фонд».
А один мой знакомый сказал, что ему вообще надоело получать подарки.
Дело было так. Он меня позвал на день рождения. Я спросил:
– А что тебе подарить? Есть у тебя wish-list?
– Бутылку, – тут же сказал он.
– А какую?
– Лучше красное вино. Или хорошие конфеты. Или вкусные какие-нибудь фрукты в корзинке. Курил бы – попросил бы хорошего табачку. Но бросил недавно, вот какая незадача.
– Понятно, – сказал я.
Хотя мне ничего не было понятно.
Но он объяснил:
– Мне всю жизнь дарили совершенно бессмысленную, но при этом довольно дорогую чепуху, муру, ерунду и хреновину. И я поступал с людьми точно так же. Бумажники, зажигалки, графины, шкатулки и вазочки… И не выкинешь ведь! Представляешь, сколько барахла скопилось за сорок лет самостоятельной жизни? Умножь на десять – среднее количество гостей. А ведь еще день рождения жены. Страшное дело.
– Значит, я тебе дарил бессмысленную чепуху? – обиделся я.
– Но ведь и я тоже, старичок! – сказал он. – Мы квиты. А теперь я хочу получать в подарок вкусные вещи. Выпивку тоже. Полакомиться и забыть. Вернее, запомнить, как было приятно.
Я нашелся:
– А если я тебе подарю свою новую книгу?
– Новая вышла? Поздравляю, старик! Книжка от автора – это приятно. А сколько она стоит?
– В магазине – триста с чем-то, – сказал я и честно добавил: – Но я, как автор, брал в издательстве по сто десять.
– Тогда приложи бутылку, – сказал он.
– Идет, – сказал я.
Трус
Запел домофон. Веремеев нажал клавишу:
– Кто?
– Кристина! – голосок был тоненький и нежный, как положено.
Но Веремеев на всякий случай переспросил:
– Какая Кристина?
– По
– А, да, да. Паспорт с собой?
– В машине, а что?
– Вернись, возьми. Чтоб без подставы по сто тридцать четвертой.
Она вернулась, снова звонила в домофон, он ее пустил, а потом смотрел на экране, как она стоит перед его дверью, а потом входит в небольшую ярко освещенную прихожую. Дверь за ней захлопнулась, а вторая была закрыта, она дернулась от страха, а Веремеев сказал по громкой связи:
– Спокойно! Сейчас справа откроется дверца. Сложи туда сумочку и все металлические предметы. – Она повиновалась, и Веремеев увидел на боковом экранчике, что в сумочке ничего опасного нет: косметика, мобильник и ключи. – Теперь пройди через рамку. Отлично. Шаг вперед, – дверь щелкнула и открылась. – А теперь добро пожаловать!
Это он сказал ей уже без микрофона, стоя посреди прихожей.
Насчет сто тридцать четвертой он, конечно, зря испугался. Ей было двадцать пять в самом лучшем случае. Но вообще ничего, красивая.
Веремеев сразу повел ее в спальню. Она озиралась – кругом была сплошная бронза и дорогие картины в старинных рамах. Комодики на гнутых ножках. Золоченые ключи торчали в инкрустированных дверцах.
– Хлебнем винца? – Веремеев взял со столика бутылку, стал вытаскивать пробку.
– А где у вас бокалы? – спросила Кристина. – Скажите, я принесу.
– Сиди, – сказал Веремеев. – Принесет она. Я сам принесу. А бутылку не трогай. Я сам открою.
– Боитесь, да? – улыбнулась она. – Думаете, я что-то вам подсыплю?
Из смежной комнаты вдруг раздался собачий лай и шкрябанье когтями по двери. Кристина вздрогнула.
– Это ты не бойся, – сказал Веремеев. – Собаки заперты.
Лежали на кровати, уже приготовляясь. Целовались и обнимались.
Веремеев взял Кристинину руку, провел по своей груди. Вжал ее пальцы чуть повыше своего левого соска.
– Ой, что это у тебя? – спросила она.
– Кардиомонитор, – объяснил он. – Если вдруг у меня остановится сердце, то дверь комнаты с собаками автоматически откроется. Выскочат два стаффорда.
– А если я тебя свяжу? – вдруг зашептала она. – Привяжу к кровати, сердце будет биться, а сделать ты ничего не сможешь… Заберу деньги, картины, брильянты. У тебя брильянты в комоде, да? Собаки будут лаять, но они же заперты.
– Не справишься! – Веремеев выдернулся из ее объятий и сел.
– Я сильная, – промурлыкала она и снова обняла его.
Веремеев вскочил, отбежал в сторону.
Подбежал к телефону, набрал номер.
– Девушка, девушка, скорее, – тараторил он. – Я только что заказ делал, – он продиктовал свой адрес. – Уже выехали? Выехали уже?