Видео Иисус
Шрифт:
Потому что повёл себя как зелёный новичок – ринулся в Ватикан и ждал, что с наскока одолеет величайшую в мире крепость – он, Джон Каун, образцовый менеджер третьего тысячелетия. Мастер кинетической энергии. И из-за избытка кинетической энергии он даже не потрудился выполнить домашнее задание. Он с трудом сдержался, чтобы не шарахнуть об пол ни в чём не повинный стакан.
Разве хоть раз в жизни, готовясь к переговорам, он ограничился лишь экономическими сведениями о другой стороне? Экономические сведения – это всего лишь мёртвые, несущественные цифирки. Люди –
Как он, например, заполучил «South African Times»? Он узнал, что Лоуренс Трамбул, престарелый владелец газеты, не доверял управление ею своему сыну. И тогда склонил его к продаже. При этом он сумел существенно снизить цену, названную Трамбулом, потому что выведал, что Трамбул – фан «феррари». За то, что Каун отписал ему свою часть акций Ferrari, сдуру приобретённую им когда-то на благоприятных условиях неизвестно зачем, и, кроме того, устроил Трамбулу место в контрольном совете, этот южноафриканский газетный король готов был буквально подарить ему своё предприятие.
То был успех. А здесь, сейчас, в самом, может быть, большом и важном предприятии своей жизни он просто ринулся вперёд, понятия не имея, кто в церковной иерархии какую имеет компетенцию, кто за какие ниточки дёргает и у кого какие пятна на жилетке.
Кинетическая энергия? Он слишком пожадничал. Хотел получить всё разом. Он мог бы назвать много людей, причинивших ему ущерб, но никто не навредил ему так, как он сам себе навредил своим лихорадочным нетерпением и манией величия.
Ну хорошо. Он проглотил виски и ощутил в горле приятное жжение. Он даст Бассо новое задание и в нужный момент ещё вернётся и победит, как он, в конце концов, побеждал всегда. А теперь пора было лечь в постель, хоть это и значило, что потом снова наступит утро, мучительное, нестерпимое утро.
Стивен с прошлого раза запомнил лабораторию Рокфеллеровского института, как мрачный неуютный подвал, и был теперь удивлён, какое это на самом деле светлое и приятно прохладное помещение. Он несколько мгновений раздумывал, не изменилась ли здесь обстановка, а потом понял, что причина в нём самом: сегодня вечером он был гораздо свежее, чем вчера, когда приехал сюда после напряжённого рабочего дня под палящим солнцем и продержался до половины пятого утра. Ничего удивительного, что воспоминания остались не самые приятные.
– Вчера мы немного поспешили, – сказал Иешуа, доставая ванночку с первым листом из выдвижного ящика, куда он, видимо, запер её, когда они ему позвонили и попросили приехать за ними в город. Кажется, он уже забыл свою досаду, вызванную тем, что они прервали его занятия. – Насчёт Иисуса никогда не было. Эта фраза была вырвана из контекста.
– Вот как! – удивился Стивен.
Иешуа поставил ванночку под ультрафиолетовую лампу и включил её. Новая трубка вспыхнула без промедления, и ультрафиолетовый луч высветил фразу, которая оказалась существенно длиннее:
Я
– Странно, – сказала Юдифь после того, как они все трое молча постояли над золотисто мерцающими строками. – Что же это значит?
– Понятия не имею, – сознался Иешуа. – Но в любом случае это не значит, что Иисуса никогда не было. Скорее наоборот.
– Я думаю, нам надо действовать систематически, – сказал Стивен. – Просто начать с самого начала и продвигаться вперёд. Иначе мы всё время будем теряться в догадках, и у нас лопнет в конце концов голова.
Иешуа посмотрел на верхнюю часть листа, которая была в отчаянном состоянии: истрёпанная и продырявленная. Паутинообразная структура влажной японской бумаги частично удерживала крошечные кусочки бумаги, но нельзя было сказать с уверенностью, на своих ли местах эти кусочки лежат.
– Боюсь, что это будет не особенно результативно.
– Но наверняка самые важные вещи – в самом начале письма.
– Тем хуже.
Он снова налил два своих раствора в плоские чашки и приготовил ватные тампоны. Стивен взял лабораторную фотокамеру, чтобы удостовериться, что она заряжена, и прикрутил её к штативу. На сей раз он намеревался с самого начала всё тщательно документировать.
Проявить древние следы шариковой ручки на разрушенных участках бумаги оказалось особенно тяжело. Юдифь и Стивен сидели рядом с Иешуа и неотрывно следили за его работой. Первые часы пролетели, как одна минута, и со временем в лаборатории распространился отвратительный запах, от которого у всех снова разболелась голова.
Это была игра в пазл-мозаику. Какие-то фрагменты – после того, как они становились читаемы – они передвигали на другие места, где те имели больше смысла. В конце концов Иешуа с тяжёлым вздохом откинулся на спинку стула и сказал:
– Надо остановиться. Проветрить хоть немного.
Юдифь встала и открыла дверь в коридор. Много это не дало. Стивен тем временем установил штатив в позицию и фотографировал расшифрованный текст письма.
…нашедший это…
..имя Джо……….Родился 1-го…
…риканском штате Аризона. По странной
прихоти судь…….лось так, что мне придётся
умереть в Палест… первого века, и я благословлён на это.
Юдифь смотрела поверх его плеча, пока он делал снимки.
– Не знаю, – сказала она. – Это совсем не похоже на письмо, которое путешественник во времени написал бы своему сообщнику.
– Да. Однозначно не сообщнику.
– И самых важных слов, конечно же, не хватает. Его имя. Дата его рождения. Ничего, что помогло бы его идентифицировать.
– Если он что-то задумал, он ещё повторит важные данные.
– Ах, это только теоретически так, – огорчённо сказала Юдифь. – Бутерброд всегда падает маслом вниз. Связка ключей, которую ищешь, оказывается в самом последнем ящике. А самые важные слова древнего письма оказываются нечитаемыми. Очень странный закон.