Видео Иисус
Шрифт:
– Хорошо.
Стивен ждал. Но профессор снова углубился в свои бумаги. Он не сказал ничего вроде: «Ах, Стивен, как хорошо, что вы зашли…сегодня я хочу начать исследование этой странной находки из четырнадцатого ареала, не поможете ли вы мне её поднять?» Вместо этого он через некоторое время перестал ворошить свои бумага и снова посмотрел поверх очков:
– Что-нибудь ещё?
– Эм-м, я хотел… я хотел спросить, что там со всем этим вышло.
– Что вышло? В отношении чего?
– Ну, со всем этим шпионажем. Или что уж
– Ах да, конечно. Пока что нет ничего нового, она исследуется.
Стивен почувствовал, как будто на его груди застегнули ремень и каждую минуту затягивают его ещё на одну дырочку. Он смотрел на профессора, который со всей очевидностью считал разговор законченным, и решил не уходить отсюда несолоно хлебавши.
Он быстро шагнул поближе и нагнулся через стол, за которым сидел руководитель раскопок.
– Профессор, могу я вам задать ещё один вопрос?
Уилфорд-Смит удивлённо взглянул на него.
– Почему вы тогда заставили меня молчать, когда я показал вам сумку с инструкцией для видеокамеры? Что вы тогда подумали, с чем мы столкнулись?
– Я счёл это за лучшее, – медленно ответил профессор. Потом посмотрел мимо Стивена в пустоту и задумчиво добавил, как будто рассеянно беседовал сам с собой: – Я счёл за лучшее поставить в известность мистера Кауна. Теперь я думаю, что это была моя ошибка. – Он размеренно покивал головой: – Это была ошибка.
Казалось, он забыл о присутствии Стивена. Он вздохнул и снова принялся за свои бумаги.
Джон Каун возвратился в лагерь Бет-Хамеш в половине одиннадцатого. После беспокойной ночи, полной кошмаров, и после мучительного утра он чувствовал себя отвратительно и, хотя вчера вечером сумел взять себя в руки, сегодня больше не в силах был справиться со своим дурным расположением духа. Он ненавидел неудачи, а это была неудача.
И здесь за время его отсутствия не произошло ничего утешительного. Студент и его подружка обвели Райана вокруг пальца, как какого-нибудь зелёного новичка. И уж Каун нашёл, как отреагировать на это. Хорошо, что стены мобильного домика имели звукоизоляцию.
От учёных тоже не было никаких новостей. Правда, писатель наконец снова объявился и попросил выслушать его новые соображения. Как он выразился, выслушать ход его мыслей под давлением логики.
Наверняка опять что-нибудь пораженческое. В главной редакции N.E.W. недаром говорили, что немцы – мастера международного класса в изобретении сомнений и возражений всех видов. Надо послушать. Джон Каун угрюмо кивнул писателю и откинулся на спинку кресла.
Эйзенхардт сразу заметил, что медиамагнат не в духе, и спросил себя, удачный ли момент он выбрал для того, что собирался ему сказать. Но отступать было уже поздно, а в запасе тоже не было ничего другого. Он начал потеть, несмотря на кондиционер, включённый на полную мощность.
– Это видео, –
Каун зарычал хищным зверем, сцепив на животе руки, словно когтистые лапы:
– Я уже говорил вам однажды, что не желаю слушать соображения такого рода.
– Неважно, нравится вам это или нет, мистер Каун, – продолжал Эйзенхардт с решимостью, которой сам в себе удивлялся. – Логика рассуждений неопровержима, и вы должны это выслушать, чтобы знать её. В конце концов, вы за это мне платите.
Глаза магната на мгновение сверкнули по-тигриному, но потом уголки губ дрогнули:
– Хорошо, – согласился он. – Это аргумент. Говорите.
– Допустим, вы найдёте видео и камеру, и тогда покажете их по телевизору. Наверняка вы сделаете это в рамках разрекламированного на весь мир специального сообщения, ведь так?
– Можете не сомневаться.
– И наверняка не один раз, а многократно.
– Разумеется. Столько раз, сколько понадобится, чтобы обеспечить максимальную аудиторию.
– Но это значит, что через три года это видео станет, так сказать, общеизвестным достоянием. Любой мало-мальски образованный человек в этом мире будет хотя бы наслышан об этом видео, но наверняка также и увидит его хотя бы раз.
– Это наша цель, совершенно верно.
Эйзенхардт сделал паузу, чтобы посмотреть, не додумается ли Каун до самостоятельного вывода. Но мультимиллионер продолжал смотреть на него вопросительно, и тогда писатель довёл мысль до конца:
– Тогда какой же молодой человек, на ваш взгляд, – с нажимом спросил он, – решит: Отправлюсь-ка я в прошлое, пожертвую своей жизнью, чтобы снять видеофильм, который вот уже три года крутят по телевизору?
Он испытал своеобразное удовлетворение, глядя, как работает мысль Кауна, как до него постепенно доходит, и как американский делец наконец свечкой выпрямляется в своём кресле.
– Будь я проклят! – вскричал он. – Вы правы. Если показать видео до того, как состоится путешествие в прошлое, то отпадёт всякая мотивация для этого!
– Точно. И тогда путешествие во времени не состоится. Но тогда не будет и видео, которое вы смогли бы показать по телевидению.
– Прекратите! – поднял руки Каун. – У меня сейчас треснет голова! Что это значит?
– Это значит, вы не покажете его по телевизору до того, как путешественник стартует.
– Но если я его найду и всё-таки покажу?
– Вы его не покажете, какова бы ни была для этого причина. Этого не произойдёт. Возможно, потому, что вы его всё же не найдёте. Я знаю, вы не хотите этого слышать. А может быть, вы его и найдёте, но продержите под замком три года. Или дольше. В любом случае путешественник должен стартовать в мире, где никому не известна эта видеозапись, которую он сделает, – или уже сделал.