Вихрь Бездны
Шрифт:
— Сударь, что будет с моей репутацией?
Эдингем помянул про себя ее репутацию — вместе с репутацией ее дяди и дядиного сына-изгнанника. С трудом поборол естественный вопрос, что еще способно повредить доброму имени семейной любовницы Тенмаров. И чуть не поинтересовался, кому именно Ирэн хранит верность: первому любовнику или последнему?
— Я готов сделать вам предложение в любой день и час! — жарко прошептал Алан. Старясь успокоить если не дыхание, то мысли!
А баронесса даже не покраснела. Опять…
—
И что ответить? Что другим она позволяла не в пример больше? Что Алан Эдингем — не такой мерзавец, как пресыщенные развратники, рожденные под герцогской короной? Те, что передавали Ирэн из рук в руки!
Что Алан — не дряхлый, давно женатый герцог, затащивший брошенную любовницу сына в собственную, воняющую старческой немощью постель? Юную дурочку, которой деваться было некуда.
— Я не отказываюсь от своих слов.
Будь Ирэн Вегрэ законченной шлюхой — уж наедине-то стесняться бы не стала.
А Эйда потеряна навсегда…
Но первое, чем займется Эдингем после свадьбы, — попытается хоть немного откормить худющую баронессу!
От дальнейшего обдумывания планов на будущее, а заодно и девицу — от ответа, избавили приближающиеся голоса. Темный! Они — совсем рядом!
— Творец милосердный! — Ирэн в отчаянии стиснула в кулаки отнюдь, как выяснилось, не хрупкие ручки. А лихорадочный взгляд заметался по гладкому золоченому шелку стен.
Алан выругался вслух: один из голосов — точно Всеслава. Конечно, можно понадеяться, что словеонский князь пройдет мимо. А еще — что молния в лесу не ударит в самое высокое дерево.
— Если нас увидят — я объясню, что сделал вам предложение!
Всеслав — не девица Ирэн и не ее грустноглазая покровительница. Он-то точно сообразит, что здесь делает офицер Ревинтера! В любовь верят лишь женщины… и сам Эдингем — дурак наивный. А вот князья любят не чаще герцогов и министров-Регентов.
Кто вообще пустил Всеслава гулять тут по дорожкам? Темный побери, в словеонском особняке что, собственного сада не нашлось?! У Ревинтера бы никаких подозрительных князей дальше особняка не пропустили.
— Что обо мне будут говорить?! И так — сплетни… — Ирэн всхлипнула.
А Алан ощутил себя последней скотиной.
Ведь… правда. А женский язык — злее мужского. И своя добродетель не простит чужого греха. Особенно когда причина добродетели — ее ненужность никому. Или самим отчаянно хотелось, да трусость не позволила.
Хрупкая ручка жалобно стиснула широкое запястье Эдингема. Зловеще горит рубиновый огонь перстня. Чей подарок — отца или сына?
— Мы спасены! Портьера! — горячий шепот обжег ухо.
Спасительная створка бархата
Неприятно укололо сердце — баронессе хорошо знакома беседка.
Нет, если б она уже прятала здесь предыдущего любовника — для страха не было бы причин вообще!
Глава 8
Глава восьмая.
Эвитан, Лютена.
1
— Здесь нам никто не помешает. — Всеслава принесла-таки нелегкая прямо в беседку. И чего ему дома не сиделось? — Присаживайтесь, сударыня.
И какую же дуру угораздило завести роман с женатым словеонским дикарем — пусть и князем?
— Благодарю вас, сударь… — Есть такие голоса — услышав их хоть раз, запоминаешь надолго. Если не навсегда. И узнаешь везде. Тихий голосок Алисы Ормхеймской — как раз из таких. — Я слушаю вас, князь.
И если речь пойдет о романе, то Алан Эдингем — прожженный политик хлеще Бертольда Ревинтера.
То ли Всеслав предпочел постоять, то ли Алиса разрешила ему сесть жестом, но ответил он незамедлительно:
— Я скажу вам здесь то же, что и в ваших покоях.
Как словеонец говорит в собственном доме с родной женой, Алан вряд ли когда услышит. Но вот разницу между врагами-Регентами и хрупкой герцогиней Алисой в голосе Всеслава заметить сложно.
Легкая вкрадчивость — от такой жидкий лед медленно струится по крови. Меч в шелковых ножнах. Тонкой полупрозрачной ткани не скрыть очертаний смертоносного лезвия…
— Я внимательно слушаю вас, князь, — прошелестела Алиса. — И верю, что вы, как истинный рыцарь, никогда не скажете даме ничего неподобающего.
— Конечно, нет, герцогиня. — Принцессой ее словеонец не считает. Что ж — не он один. — Я пришел выразить вам сочувствие по поводу смерти вашего дяди. И предложить дружескую помощь.
Впору расцеловать прекрасную баронессу и за беседку, и за портьеру. Лучшего места и времени для шпионажа и не придумаешь!
— Благодарю вас, сударь. — Кажется, Алиса, как и Всеслав, всегда говорит с одной и той же интонацией. — Но обо мне заботится мой супруг.
— Сударыня, в вашем положении не отказываются от помощи.
— О чём вы, князь? — Алан ошибся — Алиса может говорить иначе. Под стать Ормхеймским снегам ее титула.
— Вы ждете наследника, сударыня. Как жаль, что именно теперь — когда ваш супруг далеко, ваш уважаемый дядя погиб, а враги — близко и живы-здоровы.
Всеслав прет напролом, а Алан похолодел. В этой нише некуда увернуться от разящей стали! И ее даже вовремя не заметишь — пока не станет слишком поздно. А за подобные тайны убивают не только чужих шпионов, но и дурочек-баронесс.