Вихрь Бездны
Шрифт:
А Виктор — дурак. Злится на глупую девчонку, когда единственная виновница беды — Кармэн Зордес-Вальданэ. Непутевейшая, дрянная мать!
— Нет, Элен. — Рука стала чужой, и как же трудно сейчас коснуться светлых локонов! — Ты не виновата. Арабелла… не простила бы тебя, если бы…
Только бы не всхлипнуть! Не выпустить на волю ни капли слез. Иначе — плотину прорвет. И Кармэн Зордес-Вальданэ рухнет на пол, взвоет душераздирающим воплем издыхающего зверя, рванет на себе волосы…
— … если бы всё кончилось благополучно.
Отчего они все в таком шоке? От ее равнодушного
— Герцогиня! — Старый слуга не знает, что делать. — Герцогиня, больше времени нет…
— Вот именно. Уезжайте немедленно. Это — приказ. Остаюсь только я.
— Мама! — Не порази дядю удар три часа назад — сейчас Кармэн уговаривал бы и он. И было бы труднее. Но сын подчинялся ей всегда.
— Виктор, я остаюсь. А ты — уезжай. Я приказываю.
— Мама, Беллу не вернуть. — Его лицо закаменело тоже три часа назад. В тот миг, когда его мать умерла.
— Виктор, я знаю.
Больше нет сил. Когда они уйдут — вдовая герцогиня Вальданэ пешком добредет до пепелища, где ей уже никогда не узнать свою красавицу-дочь среди других несчастных. Дойдет туда, рухнет и наконец-то позволит себе сдохнуть.
— Виктор, отныне ты — старший. Отвечаешь за дядю и остальных.
— Хорошо, мама, — он обернулся к слуге.
Кармэн подняла на сына глаза, чтобы запомнить… навсегда. Живым.
И Виктор отчетливо произнес, глядя на мать уже чужими глазами — глазами своего эвитанского деда. Или аравинтского. Они друг друга стоили:
— Моя мать едет с нами. Помогите ей!
Слуги шагнули к Кармэн — единым порывом. Больше они ей не подчиняются…
— Виктор! — кажется, они выкрикнули это вместе с Элен. Одинаково ошалевшие.
— А ты молчи!
Эленита сжалась в комочек. Презрение Виктора как кнутом ее обожгло.
— Ты уже сделала всё, что могла. Едем, мама. Хватит с эвитанцев и того, что они отняли мою любовь, мою сестру, моего друга! Мать я им не отдам!
2
Сад Алисы по-прежнему благоухает, птицы поют еще назойливее. А каждая прогулка с «прекрасной Ирэн» — повторение предыдущих. Причем целовать девицу тоже придется вновь — раз однажды этого добился.
А еще через три-четыре встречи можно позволить себе зайти чуть дальше… И одна эта мысль заранее приводит в тоску.
Дело даже не в девушке. Ирэн — действительно хорошенькая. А когда молчит — еще лучше. Жаль, такое случается редко. Но вот упомянутое «дальше»… Если в отношении служанки оно означает приятное времяпрепровождение, то в случае с баронессой — лишь неизбежное предложение руки и сердца. И — никакого «времяпрепровождения» до первой брачной ночи.
Ирония судьбы: загулявшая прислуга — шлюха. А родовитая баронесса, побывавшая в герцогской постели, но не пойманная на горячем, — выгодная невеста. Будто все мужья подзвездного мира — любители и ценители подержанных вещей. Какая разница, кто опередил тебя в постели распутницы — герцог или последний конюх? Да хоть сам король — всё равно мерзко.
Серые глаза укололи притихшую было память. Эйда Таррент была разменной монетой
И с этой, с позволения сказать… дамой Алан должен теперь всего лишь бродить под ручку по опостылевшему саду, читать опостылевшие сонеты и слушать опостылевших птиц! Что еще забыл? Ах да — еще нюхать клятые садовые цветочки, фальшивые, как сама баронесса! И пустые, как ее сердце.
— Вы читали последний роман этого нового гения — Симона Лукко? «Целомудренная Клотильда»? — В зеленых глазах «девицы» Вегрэ только что восторженные слезы не блестят! Не иначе — лук в «дядином» особняке забыла. — О, вы обязательно должны его прочесть!
Как же записных шлюх умиляет чужая добродетель! А убийц из Пляшущего Двора, наверное, до слез трогают праведники.
— Я читал, — отважно соврал Эдингем. — Восхитительный сюжет! А какой там благородный возлюбленный у Клотильды!
— Да! Несмотря на то, что перебил всю семью главной героини у нее на глазах! — радостно прощебетала Ирэн.
Она что, издевается? Но нет — похоже, некоторые женщины считают мужскую жестокость романтичной. Женщины сорта Ирэн Вегрэ! Сами никогда не видевшие ни бед, ни горя.
— Он бросил ради нее трех любовниц! — заливалась еще одной садовой пташкой прелестная «дева». — А одну даже продал в бордель!
Алан от души порадовался, что сей шедевр «нового гения» не читал. Интересно, много ли женщин считают романтичным принца Гуго? Хотя да — Гуго ж уже лет двадцать как не красавчик.
— А Клотильду он сначала взял в плен и отдал своим людям.
С аппетитом съеденный завтрак Эдингема настойчиво попросился обратно. А сам офицер вытаращился на Ирэн так, что станет ясно и последней дурище. Но не «прелестной девице Вегрэ».
— И что потом? — мужественно выдавил Алан.
— В конце концов он изменился и всё осознал. Они друг друга поняли, она его простила, и они жили долго и счастливо…
— Простила?!
— Ну как можно было не простить? Он же в нее влюбился! — огромные глаза Ирэн тут и вовсе превратились в два изумрудных блюдца. — А добродетель Клотильды может соперничать лишь с ее красотой! Хотела бы я походить на нее…
— О вас можно сказать то же самое! — поспешно прервал ее томные вздохи Алан. Представив при этом, как выглядела бы Ирэн — стань его слова правдой. А особенно — если бы красота «девицы» соответствовала еще и ее уму.
Решено — с завтрашнего дня Эдингем попросится в действующую армию! Ревинтер найдет, кого послать к Ирэн — хоть того же Риккардо. Баронесса мигом перевлюбится в знойного илладийца. У нее это быстро!
— Какая восхитительная роза!
Алан в ужасе глянул — совершенно верно. На сей раз очень ценная герцогская племянница от души вытаращила глазищи на самый колючий куст в саду. И ведь наверняка найдется немало дураков, что при виде сих изумрудных очей в пол-лица рухнут к ее ногам! Так зачем далеко не дурак Ревинтер прислал сюда единственного, кто падать не собирается?