Вихрь Бездны
Шрифт:
— Такие же розы цвели в саду моей дорогой матушки! — с самым томно-слащавым видом вздохнула девица. В спину покорно шагнувшему к шипастому цветку Эдингему.
— Ваши желания — закон для меня, сударыня!
Роза перешла из рук в руки — прохладные пальчики баронессы на миг сжали его ладонь. И, конечно же, в прелестных глазах — ни слезинки при воспоминании о «дорогой матушке». Все-таки забыла лук. Или прекрасной даме некуда его положить — не в декольте же.
Впрочем, кто же вообще знал, что понадобится плакать?
— Благодарю
— Счастлив служить вам, сударыня.
Девица Вегрэ неожиданно развернулась в обратную сторону, и Эдингем едва успел последовать ее примеру.
— Когда к нам приезжала кузина Карлотта, мама подарила ей целую корзинку, — прощебетала баронесса. Кокетливо втыкая несчастный стебель в локоны цвета ночи.
Алан не смог выдавить вежливый ответ. Случайная реплика эгоистичной красотки прорвала много дней укрепляемую плотину беспамятства. Как Ирэн это вообще удается? Раз за разом.
Эйда! Эйда… Не спас, не помог, не защитил!
Хорошенькая дурочка улыбается, не сводя с кавалера кокетливых зеленых глаз. Бездушная и бессердечная самка — пустышка, не стоящая и тени Эйды Таррент!
— Вы…
Боль рвется наружу…
Нет! Не при Ирэн же!
— Что?
Невинно распахнуты зеленые очи — в них тонули граф Тэн и герцог Тенмар. И утонут еще многие. Но не Алан Эдингем.
— Вы так прекрасны…
Он должен задавать вопросы, должен. И выдержит всё! Баронесса просто не понимает, что говорит. Она ничего не знает. Даже сама Эйда не знала. Так и не узнала…
Пожалуй, пора свернуть на другую дорожку — впереди угрожающе замаячила беседка с колоннами. И со статуей девы — одетой лишь в каменные «опавшие листья». Только окажись в такой беседке с баронессой — и от церковного алтаря можно будет сбежать разве что в Квирину, к Анри Тенмару. В гладиаторы.
— Баронесса…
— Для вас — Ирэн…
Не будь она такой дурой, а заодно — герцогской племянницей… Впрочем, для служанки Ирэн — слишком худа. И хорошо — меньше некоему Алану Эдингему будут лезть мысли о беседке!
Ну зачем она носит такие яркие платья? Разве незамужним девам не положено розовенькое, голубенькое, кружева там разные?.. И, во имя Темного — зачем ей такое глубокое декольте?!
У Алана просто давно не было женщины, вот и всё. Нужно будет навестить заведение тетушки Терезы… Сегодня же вечером!
— Ирэн…
Надо вернуться к заданию Ревинтера! И уходить отсюда. А на завтра подыскать себе срочные дела.
А у нее действительно красивые глаза. И губы сочные — это еще с прошлого раза запомнилось…
Змеи!
— Жаль, я не могу нанести вам визит. В одиноком и пустом особняке вы, наверное, так же одиноки, как и я… в чужом доме, где я живу.
— О, что вы — вовсе не одинока! — немедленно клюнула на наживку Ирэн. Да и с чего не клюнуть? — Ко мне
Каждое имя сопровождалось чувствительным вздохом. А беседка неотвратимо приближается. Может, юная дева всё же побоится лишиться репутации? Раз уж больше ей терять давно нечего.
— Какая прелесть! — баронесса восторженно (опять!) уставилась — на сей раз на кустище белого шиповника.
Да что у нее за вкусы?! В следующий раз Ирэн вообще чертополох понадобится! Или крапива.
Алан уже понял, что упрямую ветку выдирать придется. Поглубже вздохнул, набираясь храбрости. Когда вдруг баронесса, неожиданно обернувшись к кавалеру, нежными ручками обвила его шею. И прильнула к губам — резким, требовательным поцелуем.
Эдингем так остолбенел, что даже не сразу ответил. И потому успел краем глаза заметить шагающего к эриковскому особняку светловолосого офицера. «Влюбленную парочку» отделяло от гостя шагов пятьдесят — так что Алан узнал его без труда. Навестить жену отсутствующего в Лютене Ормхеймского Бастарда явился князь Словеонский и Старградский Всеслав!
Более неподходящего момента для выражения нежных чувств баронесса найти не могла. Но теперь уже поздно. Остается надеяться, что знающий Алана в лицо Всеслав с затылка его не признает.
А целоваться с красивой, пусть и недостаточно пышнотелой девицей, пока словеонский князь идет через двор, — не самое неприятное занятие.
Худа? Да не то, чтобы слишком…
Да вовсе нет! И грудь у нее на месте, и…
3
Баронесса опомнилась первой. Причем — раньше, чем они оказались возле позолоченной скамьи с пуфиками. И куда раньше, чем хотелось Алану!
— Вы с ума сошли, сударь? — проворковала Ирэн.
И Эдингем готов поклясться — даже не покраснела. Впрочем ее лица не видно. Куда интереснее декольте! Самое глубокое из всех Алисиных дам. И оно никак не желает рваться дальше…
— Сударь! — У хрупкой, худенькой Ирэн — неожиданно жесткие пальцы. И отнюдь не слабые ручки. Мало того, что природа не скупясь отмерила герцогской племяннице фамильной силы Тенмаров, так девушка еще и тяжелым крестьянским трудом занималась! В монастыре, наверное.
Все многочисленные… ладно — немногочисленные любовницы-недворянки Эдингема берегли руки. А у баронессы Вегрэ под нежной кожей — затвердевшие мозоли матерого фехтовальщика. И осиная талия — сильная, как у танцовщицы, сплошные мышцы. И без корсета, вдобавок. Он ей вообще не нужен. Нечего утягивать.
— Сударь, мы еще не женаты, — Ирэн, ловко вывернувшись из его рук, скромно потупила красивые глазки.
Гибкая, стремительная… Действительно танцовщица? Темный бы побрал этих южанок! Даже у самой тощей из бывших подружек Алана было за что приятно ущипнуть. А Ирэн Вегрэ — сама, без всяких корсетов — сплошь из китового уса и железа.