Вихрь переправ: 3. С собой проститься придётся
Шрифт:
– Господин, – смущённо обратился он туда, где лежал босс, – ваш прислужник настаивал, потому я его впустил.
– Правильно сделал, Марик, – раздалось из темноты.
Голос ровный, холодный, впрочем, как и всегда, хотя в интонации проскользнула – или причудилось охраннику? – дрожь.
Прислужник, громадный пёс, принюхавшись к застоялому в помещении воздуху, что-то недовольно прорычал и улёгся тут же на полу, подле господского ложа.
– Волкодлака всегда следует пускать, как он того возжелает, – добавил хозяин пса.
Дверь закрылась, восстановив тьму.
Он открыл глаза, не желая долее мучить себя кошмарами.
С этой минуты он отрёкся от беготни по замкнутой петле, приняв новую цель и заключая себя в оковы свежей клятвы. Зачем довольствоваться ролью местного князька, когда в твоих руках сила, способная возвеличить тебя до пределов короля? Давно у вурдалаков Терриуса не имелось крепкого верховного вождя, которому бы подчинялись все. Что ж, не год, не пять, пусть даже не десять лет уйдёт на то, но он достанет до высшего пьедестала и тогда бросит вызов тому, в чьих руках цепочки праведников. И тогда он с мясом вырвет эти руки, руки Флегонта Саркара, бросив их к могилам любимых.
Как ни борись с природой души.
Но в нём столько мощи, что он поборется и как! А теперь пора встать, распахнуть окно, надеть безмятежность на лицо и подняться на новую ступень, и пусть кровь с неё польётся ручьями. Неспроста же он взял себе другое имя, безжалостное, лютое – революционное дитя. Раз бог забрал у него свои дары, он на крови создаст новые.
Револьд Астрогор улыбнулся светлевшему в окне небу. Отразившийся в стекле двойник ответил ему ледяной, хищной ухмылкой.
Отсчёт начался.
1. Кредит доверия
Сколько «если бы» должно было сложиться, дабы они могли вернуться назад.
И если бы Матфей не отыскал и вовремя не влил озёрную воду в уста Луции.
Если бы вода не подействовала.
Если бы, промешкав в сомнении ещё несколько секунд, Матфей не согласился на более чем сомнительный договор с людином, что, безусловно, спасло ему жизнь – ведь на обратную переправу сил уже не оставалось.
Если бы не Маргел, кинжал Астрогора в бесновавшейся круговерти ветряного потока настиг бы бывшую фаворитку. Да, попугаю не повезло. Просто чудо, что в его маленьком преданном сердечке хватило жизни доставить назад раненую госпожу, прежде чем тьма втянула последний вдох храброго какаду.
Лишь спустя сутки Матфей прокручивал все эти маленькие «если бы», вероятности, которые могли и имели право повернуть историю в иное русло и уж он, Матфей, точно не сидел бы теперь среди друзей – ошеломлённых, полных негодования и досады.
Его хватились через час, после его необдуманного и бесшабашного скачка в логово главаря вурдалаков. Обдумав всё самое плохое и разбредясь по округе в поисках беспечного друга, ребята всё-таки вызнали всю подноготную: доброе сердце Миры дрогнуло, не устояло перед данным обещанием молчать, и женщина-добродей, что способствовала Матфею в его переправе, открылась его друзьям.
Через четыре с небольшим часа Матфей Катунь и Луция Бавервильд вернулись в отправную точку своего безумного броска, в Щедрый Дом. Один – тяжело хрипя, другая – едва дыша и без сознания. Наверное, благодаря силам людина Матфей отделался лёгким головокружением и парочкой болезненных спазмов в области желудка, которые, впрочем, быстро прошли. Только позже он полностью осознал, что его авантюра была обречена с самого начала, как только он прошёл за ворота
Он оттягивал всю горестную правду. Во всяком случае, до выздоровления той, которой предстояло ещё принять дополнительную утрату – о судьбе прислужника хозяйке ещё известно не было.
Он стойко выдержал заслуженную порцию упрёков и нагоняев, особенно со стороны Юны; он с поразительным для себя хладнокровием робота подробно отчитался за каждый свой шаг, тем самым с потрохами раскрыв истинную причину нахождения Луции в их компании. Затем с бешеной дробью сердца вслушивался в возникший вакуум тишины – всего на минуту, не более, – всматривался в лица друзей, прекрасно понимая, какую бомбу им подбросил.
Естественно, разум отказывался сразу принять горькую пилюлю, требуя подробных, а главное веских – железобетонных доказательств.
– Пусть она скажет! Сама! – не унимался Виктор Сухманов, рьяно бубня самому себе.
Он то принимался нервно расхаживать взад-вперёд в маленькой гостиной Мириного дома, то вдруг направлялся на улицу и там плюхался на ступеньку перед входом, впадая в молчаливый ступор. Лиандр впервые видя своего союзника в подобном гнетущем состоянии, не знал как себя и вести; кот тихонько мяукал и тёрся о штанину, пока рука Виктора рассеяно не касалась дымчатой шёрстки.
Эрик Горденов дальновидно остерегся резко высказываться, также предоставив Луции самой всё рассказать. В конце концов, Эрик не примерял на себя судейскую мантию, да и не желал бы сам оказаться на скамье подсудимых, без права на защиту собственной чести.
Юна пребывала в полнейшем замешательстве: её спасительница? А в глазах Ласточки рыжеволосая девица была кем угодно – прохвосткой, соблазнительницей, даже авантюристкой – но никак не предательницей. Зачем спасать чужую жизнь, рисковать собственной, когда проще простого было исполнить так, как желал того главарь вурдалаков? Что-то не укладывалось в том сюжете, каков выходил из уст Фея, Юна нутром чувствовала, что не так проста подноготная Луции Бавервильд. И лучше пусть она всё расскажет, без утайки.
Рарог, этот вечно ёрничающий по поводу и без, болтливый саламандр, только и смог, что выдать своё фирменное: «ложки – поварешки, от козы рожки» и замолк. Ящер, точно верный пёс, бегал за Юной и норовил поймать её взгляд.
А Сеера? Кошка сохраняла нейтралитет по поводу случившегося. Найдя в домике добродеи уютное солнечное местечко, она удобно устроилась, свернувшись чёрным клубочком. Даже если всем и казалось, что Сеере плевать на всех и вся, то было не совсем верно: должен же кто-то сохранять здравый рассудок и быть настороже, когда остальные паникуют почем зря. Кто-кто, а кошки лучше всех умеют притворяться спящими, когда ведут свою охоту.