Вихри Мраморной арки
Шрифт:
— Нужна подпись миссис Люси.
Твикенхем достал авторучку и ловко подписал ее имя.
— Ты чем занимался до войны? — спросил я. — Подделывал документы?
— Все равно не поверишь. — Он отдал мне форму. — Ужасно выглядишь, Джек. Ты вообще спал на этой неделе?
— Да где там!
— Может, приляжешь, пока никого нет? — Он взял меня за руку, как Ви брала Ренфрю. — Я сам отнесу бумагу в управление.
Я сбросил его руку.
— Со мной все в порядке.
В управлении уже не было девушки, которая искала для меня адрес; зато появилась та, первая.
— Ваша заявка будет рассмотрена примерно за шесть недель.
— Шесть недель! — воскликнул я. — Да Гитлер к тому времени всю Европу завоюет.
— В этом случае, думаю, вам придется заполнять уже другую форму.
На пост возвращаться не хотелось. Что я мог сказать миссис Люси? Да, я подозревал Джека — но в чем? В том, что он не любит торт и бараньи отбивные? Что рано уходит на работу? Что спасает детей из-под развалин?
Он говорил, что работает днем. Девушка из управления не нашла его разрешение на работу — но управлению требуется шесть недель, чтобы обработать заявку на несколько брусьев; с разрешением Джека они провозились бы до конца войны. А может, разрешение лежало в папке — но девушка его не заметила. От недосыпания у людей часто возникают ошибки на работе. И навязчивые идеи…
Я дошел до станции «Слоан-сквер». Там, где когда-то лежала молодая продавщица, не осталось никаких следов. Стекло уже подмели. Старая перечница из «Джона Льюиса» никогда не отпускала ее раньше закрытия — даже если включали сирены, даже если было темно. Девчушка с платьем на вешалке в одиночестве бежала по затемненным улицам, прислушиваясь к рявканью зениток и стараясь угадать, насколько далеко гудят самолеты. Она не услышала бы того, кто крался за ней; а тело выглядело так, словно девушку убило осколками стекла.
Я скажу миссис Люси, что он не ест. Скажу, что он не стал тушить пожар в церкви. Что всегда уходит с места происшествия до рассвета, даже если мы еще не вызволили людей из-под обломков. Что немецкие бомбардировщики охотятся за мной — это из-за письма, которое я написал в «Таймс». От сильного недосыпания у людей возникают галлюцинации и видения; они слышат голоса и верят в невероятные вещи…
Завыли сирены. Должно быть, я простоял несколько часов, глядя на тротуар.
Я вернулся на пост.
— Джек, вы плохо выглядите, — заметила миссис Люси. — Как давно вы не спали?
— Не помню, — ответил я. — Где Джек?
— На посту.
— Ты поосторожней, — заметила Ви, выкладывая на тарелку шоколад. — А то станешь «ходячим мертвецом». Хочешь конфету? Меня Эдди угостил.
Пискнул телефон. Миссис Люси взяла трубку, поговорила с минуту и обернулась к нам.
— Слэйни нужна помощь. Просят, чтобы прислали Джека.
Она послала нас обоих.
Место происшествия удалось найти сразу. Не было ни пыли, ни едкого запаха — только чуть сбоку догорал пожар.
— Бомба упала сюда давно, — сказал я Джеку. — День назад, не меньше.
Я ошибся: налет произошел
жали без особого усердия раскапывать холм, но большинство стояли тут и там, курили и выглядели так, словно сами побывали под завалом.
Джек взобрался к копавшим, покачал головой и пошел дальше по холму, подсвеченному пожаром.
— Говорят, у вас нюхач есть, — обратился ко мне один из куривших. — В Уайтчепеле тоже такой имеется. Ползает по развалинам на четвереньках, вынюхивает, что твоя ищейка. Ваш тоже так делает?
— Нет, — ответил я.
— Сюда! — раздался голос Джека.
— Говорит, будто чует людей по их мыслям. Тот, из Уайтчепела. — Спасатель потушил сигарету, взял кирку и вскарабкался на холм к Джеку.
Обломки поддались довольно легко, но на полпути мы уперлись в тяжелую спинку кровати.
— Надо подкопать сбоку, — сказал Джек.
— К чертям, — отозвался спасатель, что рассказывал мне про нюхача. — Откуда ты знаешь, что там кто-то есть? Ничего же не слышно.
Джек не ответил. Он спустился по холму немного вниз и стал копать сбоку.
— Прошло два дня. Они уже умерли, а я не собираюсь работать сверхурочно. — Спасатель бросил кирку и зашагал к передвижной кухне.
Джек даже не заметил, что тот ушел. Он наполнял корзины, я их опрокидывал; иногда Джек отрывисто говорил: «Пилу!» или «Резак!» — и я подавал ему инструмент. Когда он откопал девочку, я как раз ушел за носилками.
Ей было лет тринадцать. Белая ночная рубашка… впрочем, она только казалась белой из-за известковой пыли, такой же, что покрывала лицо Джека, делая его мертвенно-бледным. Он держал девочку на руках, а она обняла его за шею и уткнулась ему плечо — такими я увидел их в отблесках пламени.
Джек опустился на колени и попробовал уложить ее на носилки, но девочка его не отпускала.
— Все хорошо, — тихо успокаивал он. — Все кончилось.
Он осторожно разжал ей руки, сложил их у нее на груди. На ночной рубашке засохла кровь — но, кажется, не ее. Кто же еще был с ней под обломками?
— Как тебя зовут? — спросил Джек.
— Мина, — еле слышно прошептала она.
— А меня — Джек, — сказал он и кивнул на меня. — И его вот тоже. Сейчас мы тебя отнесем к «скорой помощи». Не бойся. Теперь ты в безопасности.
«Скорая» еще не подъехала. Мы положили носилки на тротуар, и я отправился к ответственному за спасательные работы — узнать, когда прибудут врачи. Прежде чем я вернулся, кто-то крикнул: «Здесь кто-то еще!»; я взобрался по склону, и мы откопали чью-то руку, а за ней и обескровленное тело.
У подножья холма на носилках лежала девочка. Над ней склонился Джек.
На следующий день я съездил в Уайтчепел — посмотреть на тамошнего нюхача, но не застал его.
— Он у нас в неполную смену, — объяснил начальник отряда, освобождая для меня стул. На посту царил беспорядок: всюду разбросаны грязные тарелки, запачканная одежда.