Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Часть пятая
Шрифт:
– Это верно.
– Фламандки не умирают от этого. Когда они очень уж сильно страдают, они находят лекарство. А брюггские монахини изумительно лечат эту болезнь. У них есть целебные воды, настойки, втирания; они дают больной бутылку с водой и свечу; этим они приносят доход духовенству и служат Богу, продавая и тот и другой товар. Вот я и принесу королеве воду из брюггского монастыря. Ее величество выздоровеет и поставит столько свечей, сколько найдет нужным. Вы видите, господин Кольбер, что помешать мне видеть королеву – почти что цареубийство.
– Герцогиня, вы слишком
– Разве я стараюсь это скрыть? Вы, кажется, сказали: маленькую выгоду? Так знайте же, что это не малая, а большая выгода, и я вам это поясню тотчас. Если вы введете меня к ее величеству – я удовольствуюсь тремястами тысячами ливров, которые я у вас потребовала; если вы откажете – я оставлю у себя письма и отдаю их только в случае немедленной выплаты пятисот тысяч.
С этими словами старая герцогиня встала, оставив господина Кольбера в неприятном раздумье. Продолжать торговаться было невозможно; вовсе не торговаться значило потерять бесконечно много.
– Сударыня, – сказал он, – я буду иметь удовольствие выплатить вам сто тысяч экю.
– О! – воскликнула герцогиня.
– Но как я получу настоящие письма?
– Очень простым способом, дорогой господин Кольбер… Кому вы доверяете?
Серьезный финансист принялся беззвучно смеяться, и его широкие черные брови поднимались и опускались, как крылья летучей мыши.
– Никому, – сказал он.
– Но вы делаете исключение для себя, господин Кольбер?
– Что вы хотите сказать, герцогиня?
– Я хочу сказать, что если бы вы отправились со мной туда, где находятся письма, они были бы переданы вам в собственные руки и вы могли бы проверить их и пересчитать.
– Это верно.
– Вам следует взять с собой сто тысяч экю, потому что я тоже никому не доверяю.
Интендант финансов покраснел до бровей. Как все люди, высоко одаренные в искусстве счисления, он был весьма честен.
– Сударыня, – сказал он, – я возьму с собой обещанную сумму в двух чеках, по которым вы можете получить деньги в моей кассе. Удовлетворит ли это вас?
– Как жаль, что ваши чеки не ценятся по миллиону, господин интендант!.. Итак, я буду иметь честь указать вам дорогу.
– Позвольте мне распорядиться, чтоб заложили лошадей.
– Внизу ждет моя карета, сударь.
Кольбер кашлянул в нерешительности. Ему вдруг показалось, что предложение герцогини – ловушка, что у двери его ждут и что эта дама, предложившая продать свою тайну за сто тысяч экю Кольберу, предложила ее и господину Фуке за ту же сумму.
Он так долго медлил, что герцогиня пристально посмотрела ему прямо в глаза.
– Вы предпочитаете ехать в собственной карете?
– Признаюсь, да.
– Вы боитесь, что попадете со мной в какую-нибудь западню?
– Герцогиня, у вас капризный нрав, а я, будучи нрава довольно серьезного, боюсь быть скомпрометированным какой-нибудь шуткой.
– Словом, вы боитесь? Хорошо, поезжайте в своей карете, берите с собой столько лакеев, сколько хотите… Только подумайте: то,
– К королеве?
– Вы уже забыли? Как! Такой для меня важный пункт, а вы уже упустили его из виду? Каким это было для вас пустяком, боже мой. Если б я знала, я спросила бы у вас вдвое больше.
– Я раздумал, герцогиня. Я не поеду с вами.
– Правда?.. Почему?
– Потому, что я безгранично доверяю вам.
– Вы мне льстите!.. Но как же я получу сто тысяч экю?
– Вот они.
Интендант нацарапал несколько слов на бумажке и передал ее герцогине.
– Деньги вам выплачены, – сказал он.
– Красивый жест, господин Кольбер, я вас вознагражу за него.
Говоря эти слова, она засмеялась. Смех госпожи де Шеврез был похож на мрачный шепот; всякий человек, чувствующий, как бьются в его сердце молодость, вера, любовь, жизнь, предпочел бы плач этому жалкому подобию смеха.
Герцогиня расстегнула корсаж и достала маленькую пачку бумаг, перевязанную огненной лентой. Крючки подались под давлением ее нервных рук. И грудь, поцарапанная трением и выдергиванием бумаг, предстала перед глазами интенданта, заинтересованного этими странными приготовлениями. Герцогиня вновь засмеялась.
– Вот, – сказала она, – подлинные письма кардинала Мазарини. Они у вас в руках. И, кроме того, герцогиня де Шеврез разделась перед вами, как если бы вы были… я не хочу называть имен, которые внушили бы вам гордость и ревность. Теперь, господин Кольбер, – продолжала она, быстро застегивая свое платье, – ваша карьера обеспечена; проводите меня к королеве.
– Нет, сударыня. Если вы снова навлечете немилость ее величества и если узнают во дворце, что это я ввел вас в покои королевы, то она не простит мне этого до конца своих дней. У меня во дворце есть преданные люди, они введут вас, не вовлекая меня в это дело.
– Как хотите. Мне важно видеть королеву.
– Как называются брюггские монахини, которые лечат больных?
– Бегинки [4] .
– Вы будете бегинкой.
– Хорошо. Но мне придется перестать быть ею.
– Это ваше дело.
– Извините, но я не хочу, чтобы двери передо мной захлопнули.
– Это тоже ваше дело, сударыня. Я сейчас прикажу старшему камердинеру дежурного офицера ее величества впустить бегинку с лекарством для облегчения страданий королевы. Вы получите от меня пропуск, но сами позаботитесь о лекарстве и объяснениях. Если будет необходимо, я признаюсь, что ввел бегинку, но отрекусь от герцогини де Шеврез.
4
Бегинки – женские светские религиозно-благотворительные союзы, существовавшие в XII–XVIII вв. в Нидерландах и Германии. Находились под подозрением у инквизиции.