Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Часть пятая
Шрифт:
В то же мгновение женщина в маске появилась, раздвигая занавес.
И раньше, чем заговорила королева, незнакомка сказала:
– Я монахиня из брюггского монастыря и действительно принесла лекарство, которое должно излечить ваше величество.
Все молчали. Бегинка замерла в неподвижности.
– Продолжайте, – проговорила королева.
– Когда нас оставят наедине, – сказала бегинка.
Анна Австрийская взглянула на своих компаньонок, и они удалились.
Тогда бегинка сделала три шага по направлению к королеве и склонилась в почтительном поклоне.
Королева подозрительно смотрела на эту
– Королева Франции, должно быть, очень больна, – сказала Анна Австрийская, – раз даже бегинки из Брюгге знают, что она нуждается в лечении.
– Слава богу, ваше величество не безнадежно больны.
– Все же как вы узнали, что я больна?
– У вашего величества есть друзья во Фландрии.
– И эти друзья вас прислали?
– Да, ваше величество.
– Назовите мне их имена.
– Невозможно и бесполезно, раз сердце вашего величества еще не разбудило вашу память.
Анна Австрийская подняла голову, стараясь под тенью маски и тайной слов открыть имя той, которая говорила с такой непринужденностью.
Потом, вдруг устав от любопытства, оскорбительного для ее обычного высокомерия, она проговорила:
– Сударыня, вы, вероятно, не знаете, что с царствующими особами не говорят в маске?
– Соблаговолите извинить меня, ваше величество, – смиренно ответила бегинка.
– Я не могу извинить, не могу простить вас, если вы не снимите маску.
– Ваше величество, я дала обет приходить на помощь опечаленным и страждущим, никогда не открывая им своего лица. Я могла бы облегчить ваши телесные и душевные страдания, но так как ваше величество препятствует мне в этом, я удаляюсь. Прощайте, ваше величество, прощайте!
Эти слова были произнесены с таким обаянием и почтением, что гнев и недоверие королевы исчезли, оставив лишь любопытство.
– Вы правы, – сказала она, – не следует страдающим людям пренебрегать утешениями, которые посылает им Бог. Говорите, сударыня, и, может быть, вам будет дано облегчить, как вы сказали, мои телесные страдания… Увы, я боюсь, что Бог готовит моей плоти жестокие испытания!
– Поговорим немного о душе, – сказала бегинка, – о душе, которая тоже страдает, я в этом уверена.
– Моя душа?..
– Есть разрушительные язвы, нарывающие незримо. При этих недугах кожа остается белой, как слоновая кость, на теле не проступают синие пятна. Врач, склоняющийся над больным, не слышит, как в мускулах, под потоком крови, скрежещут зубами эти ненасытные чудовища; ни железо, ни огонь не способны убить или обезоружить ярость этого смертельного бича; враг живет в мысли и разрушает ее, растет в сердце, и оно разрывается. Вот, ваше величество, язвы, роковые для королев. Не страдаете ли вы таким недугом?
Анна медленно подняла руку, такую же ослепительно белую и прекрасную, как во времена ее молодости.
– Недуг, о котором вы говорите, – сказала она, – неизбежное зло нашей жизни, жизни великих мира сего, которым Господь посылает тяжкое бремя. Когда недуг слишком тяжел, Бог облегчает нас на суде исповедальни. Там мы снимаем с себя бремя и тайны. Но не забывайте, что Господь соразмеряет испытания с силами своих грешных созданий, а мои силы не ниже моего бремени: для чужих тайн мне достаточно сдержанности Бога, для моих тайн мне недостаточно
– Я вижу, что вы, как всегда смело, выступаете против ваших врагов, ваше величество, но боюсь, что вы недостаточно доверяете вашим друзьям.
– У королев нет друзей. Если вам больше нечего мне сказать, если вы чувствуете себя вдохновляемой Богом, как пророчица, удалитесь, ибо я страшусь будущего.
– А мне показалось, – сказала решительно бегинка, – что вы, скорее, страшитесь прошлого.
Она еще не окончила этой фразы, как королева, вся выпрямившись, воскликнула резким и повелительным голосом:
– Говорите! Объяснитесь четко, ясно, полно или…
– Не грозите, королева, – отвечала мягко бегинка. – Я пришла к вам, полная почтительности и жалости, я пришла к вам от друга.
– Тогда докажите это! Облегчите мои жестокие страдания, вместо того чтоб раздражать.
– Это легко сделать. И ваше величество увидит, друг ли я.
– Ну, начинайте.
– Какое несчастье случилось с вашим величеством за последние двадцать три года?
– Ах… большое несчастье: ведь я потеряла короля.
– Я не говорю о таких несчастьях. Я хочу спросить вас: после рождения короля… не причинила ли вам страдания нескромность одной вашей подруги?
– Я вас не понимаю, – отвечала королева, стиснув зубы, чтобы скрыть охватившее ее волнение.
– Я сейчас объясню. Ваше величество помнит, что король родился третьего сентября тысяча шестьсот тридцать восьмого года в одиннадцать с четвертью часов?
– Да, – пролепетала королева.
– В половине первого, – продолжала бегинка, – дофин [5] , уже помазанный архиепископом Мосским в присутствии короля и вашем, был провозглашен наследником французской короны. Король отправился в часовню старого Сен-Жерменского замка, чтоб прослушать Te Deum [6] .
5
Дофин – титул наследника королевского престола во Франции.
6
Те Deum – церковный гимн, начало католического благодарственного молебствия. Музыку к нему сочиняли многое композиторы; первоначально это был хорал.
– Все это точно, – прошептала королева.
– Ваше величество разрешились от бремени в присутствии покойного принца – брата короля, принцев крови и придворных дам. Врач короля Бувер и хирург Оноре находились в приемной. Ваше величество заснули около трех часов и спали приблизительно до семи, не правда ли?
– Совершенно верно, но вы мне повторяете то, что знают все так же, как вы и я.
– Я дохожу, ваше величество, до того, что знают немногие. Я сказала: немногие. Увы, я могла бы сказать: только два человека, так как прежде их было пять, но за последние несколько лет тайна стала еще более таинственной вследствие смерти большинства посвященных в нее. Король, наш господин, спит рядом со своими предками; повивальная бабка Перон умерла вскоре после него, Ла Порт уже забыт.