Виктор
Шрифт:
Тот уже навалил гору еды в свой тазик, предусмотрительно расстегнул верхнюю пуговичку на штанах и рьяно накинулся на пищу насущную, точно не ел пару лет.
Люпен неодобрительно покосился на него, встал, пожелал всем хорошего вечера и добавил:
— Виктор, ожидаю тебя в своём кабинете.
— Пожалуй, я сразу пойду с вами, господин барон. Я уже закончил ужинать.
— Замечательно, — проронил учитель и потопал к двери.
Я пошёл за ним. И мы вместе покинули столовую, прокатились на лифте и вошли в кабинет.
Тут барон разместился за рабочим столом, достал кисет
— Итак, голубчик, я телефонировал в приёмную комиссию академии Шилле и записал тебя на завтрашние экзамены. А твои документы я отправил с посыльным. Посему дело осталось за малым — сдать экзамены. Напомню, что их всего два: один по общим предметам, вроде математики и биологии, а другой — основы магии. Справишься или я все эти годы зря учил тебя?
— Конечно справлюсь, ваша милость, — фыркнул я, сидя в кресле напротив стола учителя.
Я действительно думал, что сдам. Всё–таки Люпен и правда накачал меня знаниями по самую маковку.
— Я не сомневаюсь в тебе, мой мальчик, — вроде бы искренне изрёк Люпен, выпустил изо рта кольцо табачного дыма и продолжил: — Маркиз Меццо поведал мне сегодня о характере своей дочери и передал со своим слугой её фотокарточку. Вот она.
Барон через стол протянул мне её. Я взял фотку и увидел на ней очень даже симпатичную девчонку. Правда, взгляд у неё был чересчур упрямым, а носик слегка задранным. К такой девице на хромой козе точно не подъедешь. Она явно со своими тараканами.
И следующие четверть часа Люпен всё больше убеждал меня в том, что я правильно охарактеризовал её. Учитель в подробностях расписал характер девчонки, привычки и увлечения. После этого в моих мыслях дочь маркиза Меццо окончательно предстала в роли ярой суфражистки, практически феминистки. Эх, тяжело тебе, Виктор, придётся, тяжело. Мрачное тебя ждёт будущее.
Пока же я покинул кабинет учителя и отправился в свою комнату. Благо, труп крысы, давеча лежащий возле неё, исчез. Спасибо Владислав. В комнате же ничего не изменилось. Я снял жилетку, повесил её в гардеробной и уселся по–турецки на шкуру волка. Надеюсь, теперь–то никто и ничто не помешают мне поиграться с магическим резервом.
Я закрыл глаза, отринул реальность и сосредоточился на солнечном сплетении. В нём начало разгораться пламя магии. Оно становилось всё горячее и горячее, а потом принялось расползаться по телу. Задрожали пальцы, спина взмокла, в голове зашумело, а глаза защипало — с такими неприятными эффектами магическая энергия покидала мою тушку.
Но для чего я это делал? Ответ прост. Магический резерв — это что–то вроде выносливости. Чем чаще маг использовал доступную ему энергию — тем больше её становилось. Здесь весьма кстати подойдёт сравнение с человеком, который постоянно бегает по утрам. Его выносливость постепенно растёт. А если он перестанет бегать — выносливость начнёт улетучиваться. То же самое происходило и с магическим резервом. Стоит магу проволынить хотя бы недельку — и магический резерв тут же начинал сокращаться.
И если продолжить проводить аналогии с обычной выносливостью, то максимальное значение магического резерва достигается всего за несколько лет
Уровень же дара рос от применения сложных магических умений. И чем зубодробительнее они были — тем быстрее повышался уровень. Тут вполне можно вспомнить тяжёлую атлетику. Чтобы росла сила — нужно стараться поднять больший вес. Вот и с даром так же.
Лично мой прогресс за три года составил три уровня, то есть, как у вполне прилежных учеников. А в самом начале своего пути, когда Люпен только пробудил мой дар, я получил не четырнадцатый или тринадцатый уровень, как у всех простолюдинов, а двенадцатый. Данный прелюбопытный факт прозрачно намекал на то, что беспризорник, в теле коего я оказался, скорее всего, является бастардом какого–то распутного мага–аристократа.
Сейчас же мой дар мог похвастаться аж девятым уровнем. Поэтому я ни в чём не уступал самым одарённым отпрыскам благороднейших фамилий. К сравнению, уровень дара других сирот Люпена был таков: у Марка и Вероники он пока завис на одиннадцатом уровне, а у Эдуарда — на десятом. И последнего сильно раздражало такое положение дел.
Так, что–то я увлекся размышлениями. Пора переходить к зубрёжке. Завтра же экзамены. Точнее — не к зубрёжке, а к повторению. Мне уже когда–то доводилось проходить этот материал. Но освежить его в памяти всё же стоит.
Я встал с волчьей шкуры и занялся книгами. Мне удалось просидеть за ними несколько часов, а потом меня прямо за столом сморил сон. Я спал, пуская слюни на пахнущие типографской краской страницы. А когда проснулся, то за окном уже царила утренняя туманная дымка.
Она же встретила меня на улице и влажно поцеловала в щёки. Бр–р–р. Противно. Но идти–то надо. Поэтому мои ботинки принялись топать по влажно блестящей брусчатке.
Улицы оказались практически безлюдными. Но на подходе к метро народу заметно прибавилось. Я вместе с речушкой горожан спустился под землю. А на поверхность вышел уже на станции Прибрежная и сразу же глотнул солёного воздуха, смешанного с копотью и выхлопными газами.
Повсюду сновали простолюдины, а улица оказалась запружена грузовиками. Они везли из доков товары в больших деревянных ящиках.
Шум автомобильных моторов переплетался с пронзительными звуками клаксонов, железным грохотом трамвая и призывными криками охрипших лоточников:
— Свежая пресса!
— Румяные крендельки!
— Тачаю сапоги! Починяю домашнюю утварь!
Поморщившись, я покосился на высокую башню с часами и влился в серый поток прохожих. Пока успеваю. Быстро миновал фабрику из красного кирпича и вышел к причалу. Тут уже скопилась сотня взволнованных парней и девушек моего возраста. Примерно половина из них носили на груди значки магов.
Я торопливо приобрёл в киоске билет и стал вместе со всеми ожидать плавучий транспорт. Благо, его не пришлось долго ждать. Паром довольно скоро появился из тумана и народ с пристани перекочевал на него. Благородные устроились в дорогущих больших каютах с мягкими диванчиками. А простолюдины, точно стадо, остались топтаться там, где дешевле, то есть на верхней палубе.