Викториум
Шрифт:
Пролежал в траве на опушке маленькой рощи казак почти полтора часа. И лишь убедившись, что никого больше не встретит, поднялся сам и поднял своего коня. Вот теперь надо было поспешать. Вскочив в седло, Витютиев подстегнул коня нагайкой, пуская его сразу в галоп. Поднялся на стременах. По широкой дуге он объезжал армию шерифа Али. Мчался во весь опор, не жалея коня. Ведь от того, доставит он донесение или нет, вполне могла зависеть судьба всего взвода Дядьки.
Ближе к ночи, когда конь стал спотыкаться, Витютиев спрыгнул с седла. Повел скакуна в поводу. На ходу он гладил его
— Ты потерпи немного, друг сердешный. Потерпи малость. Вот догоним мы своих и оба отдохнем. И поесть нам дадут досыта. И отоспимся, да так, что бока пролежим все.
Перед рассветом человек и конь все-таки остановились на пару часов. Обоим нужно было хоть немного времени на сон. Пускай и чуткий, и почти не дающий отдыха. Но такой лучше, чем совсем никакого. А когда встало солнце, Витютиев снова вскочил в седло и пустил скакуна галопом.
Конь у Витютиева был отличный. Хороших кровей. Купленный отцом за большие деньги. Не поскупился старый казак — думал, что на войну сыну справу готовит. Однако едва не пал он, пока галопом мчался Витютиев по следам отряда вахмистра Дядько. Лишь на полтора десятка верст опережая передовые дозоры армии шерифа Али. Спотыкаться снова начал, когда завидел казак впереди уже фигуры товарищей.
Он выхватил из-за спины карабин и дважды выстрелил в воздух. Понимал, что если сейчас не дать коню отдых, то загонит его совсем. Витютиев даже с седла спрыгнул. Бросился за своими, стреляя еще и еще. Конь, спотыкаясь, брел следом за хозяином, не понимая, почему тот бросил его. Для чего делает все эти странные вещи.
Стрельба привлекла-таки внимание казаков. Осьмаков, замыкавший взводную колонну, обернулся. Увидел размахивающего над головой карабином казака. И тут же поднял тревогу. Потому что не только он увидал Витютиева. Но и убыхи. Их отряд стремительным галопом помчался к одинокому казаку.
— Пики к бою! — тут же скомандовал Дядько, даже не обернувшись в мою сторону. — Казаки, за мной! Выручай товарища!
Не прошло и минуты, как мы со Штейнеманом остались одни.
Казаки налетели на убыхов. Те не успевали уже отъехать на безопасное расстояние. А потому пришлось принимать бой. Хотя, наверное, они и не были особенно против этого.
Я мог наблюдать эту схватку со стороны. Кажется, еще ни разу такого со мной не бывало. Обычно я принимал участие во всех сражениях, свидетелем которых мне приходилось быть.
Это напоминало схватку двух групп пылевых облаков. Они налетели друг на друга. Сначала округу огласил треск винтовочных выстрелов. Засверкали вспышки. Но особого результата они не принесли. Ни один из казаков или убыхов не упал с седла. Но следом в дело пошли пики и шашки. Вот когда начались потери с обеих сторон. Убыхи дрались жестоко. Их было больше. Однако в задачу их входило только следить за нами.
Молодой казак посадил в седло позади себя Витютиева. Другой взял под уздцы его коня. И отряд Дядько вернулся к нам со Штейнеманом.
— Докладываю, — взял под козырек вахмистр. — Убитых нет. Тяжелораненых нет. У врага в потерях тоже только раненые. Рубились, гады, отменно.
— С коней, — приказал я казакам. — Передышка после боя полчаса. Огонь не разводить.
Я сам слез с седла, с удовольствием прошелся пару шагов. Мне даже распоряжаться не пришлось. Витютиева подвели ко мне сразу же. Он едва держался на ногах от усталости. С обеих сторон его подпирали Осьмаков и молодой казак с неглубокой раной на лице.
— Садитесь, — велел я, устраиваясь прямо на теплой земле. — Докладывай, Витютиев.
— Не врал курд, вашбродь, — выпалил казак. Голос его был хриплым, как будто в горло набилась пыль. — Никак не меньше тыщи у врага сабель. И Хади тоже там. Сам его видел. И еще видел стволы пулеметов. Они из тюков торчат. Странные стволы. Ни на что не похожи. Ни на «максимы». Ни на люськи английские. Ни на шестистволки американские.
— И все на наш редут, — невесело усмехнулся я. — Спасибо тебе, Витютиев. Ты подтвердил мои опасения. Теперь отдыхай, казак. Заслужил.
Поднявшись на ноги, я стянул с конской спины кошму и растянулся на ней. Казаки поступали точно так же. Все были рады покинуть ненадолго седла и вытянуть уставшие ноги. Однако они-то еще не знали, какую гонку собираюсь я устроить с завтрашнего утра. Потому что мы сильно потрепали убыхов. Они какое-то время будут приходить в себя. Конечно, вряд ли дольше чем мои казаки — народ-то крепкий, сразу видно. Но надо все-таки попытаться сбросить их слежку. А для этого придется отряду проделать долгий переход. Несколько суток не вылезать из седел.
Я лежал и глядел на небо, отлично понимая, что это мой отдых перед рывком. И я вполне могу не делать этого. Не приказывать казакам гнать лошадей день и ночь. Однако я должен был попытаться отвязаться от слежки. Потому что, сколько бы ни ждало нас казаков на руднике у Месджеде-Солейман нам все равно не отбиться от армии в тысячу сабель. Да еще и подкрепленной пулеметами неизвестной Витютиеву системы.
Безумная скачка по просторам Левантийского султаната началась на следующее утро. Я сообщил о том, что с завтрашнего дня мы едем без остановок сразу, как закончилась передышка после схватки с убыхами.
— Надо бы прямо сейчас взять с места в карьер, — сказал я, глядя на казаков, — но я не хочу терять никого.
Я не стал тогда прямо указывать на выбившегося из себя Витютиева и его спотыкающегося коня. Это уязвило бы гордого казака. Однако все отлично поняли, что я имею в виду.
Весь тот день все мы спешились и до самого заката вели коней в поводу. Сделать это подсказал мне бывалый вахмистр Дядько.
— Отдохнуть им дать надо, — сказал он. — А то ведь с завтрева гнать станем, как угорелые. Вот и надо бы дать коням передышку.