Вильгельм Телль
Шрифт:
Аттингаузен
Ах, узнаю соблазна голос, Ульрих! Твой жадный слух легко он обольстил И сердце напоил отравой сладкой!Руденц
Я не скрываю — глубоко в душе Отозвались насмешки чужеземцев, Мужицкой знатьюобозвавших нас… Мне тяжело, что сверстники мои Уже на поле брани отличились, Избрав знамена Габсбургов, а я В досуге или в низменных заботах Лишь по-пустому время убиваю… Там подвиги свершаются, туда Меня зовет блистательный мир славы, А здесь — моипроржавели доспехи. Ни звук задорный боевой трубы, Ни зов герольда на турнир блестящий В долины эти к нам не проникают. Я слышуАттингаузен
Как ослепил тебя мишурный блеск!.. Что ж, презирай отчизну! И стыдись Обычаев ее, священных, древних! Твой час придет, и ты к родным горам Стремиться будешь с горькими слезами. А тот простой пастушеский напев, Которым ты пренебрегаешь гордо, Пробудит в сердце лютую тоску, Когда его в чужой земле услышишь. О, как могуча к родине любовь! Не для тебя тот мир, чужой и лживый. При гордом императорском дворе Жить нелегко с душой прямой, открытой! Т ам доблести нужны совсем другие, Не те, что ты здесь приобрел в горах… Ступай же и продай свою свободу, Лен получи, стань княжеским рабом, Когда себе сам господин и князь Ты на земле наследственной, свободной. Но нет, останься, Ули, со своими! Не езди в Альторф… О, не покидай Святого дела родины своей! Ты знаешь, я в моем роду последний, — Мое угаснет имя, и в могилу Положите вы мне мой щит и шлем. Так неужели при последнем вздохе Я думать должен, что, закрыв глаза мне, Ты к чужеземцам явишься и там Свободные, дарованные богом Владения как лен австрийский примешь?Руденц
Мы Габсбургу противимся напрасно: Ему весь мир подвластен. [8] Неужели Одни, с упорством нашим закоснелым, Мы цепь земель сумеем разорвать, Которой он, могучий, окружил нас? Его здесьрынки и суды, его Торговые пути, — с коня под вьюком И то на Сен-Готарде платят сбор. Владеньями его мы, будто сетью, Окружены, опутаны повсюду… Защита ли империя для нас? Вы думаете, Австрия слабей? Бог — наш оплот, не император. Верить Возможно ль императору, когда, Нуждаясь в деньгах, чтоб вести войну, Он города стал отдавать в залог, [9] Что добровольно встали под защиту Имперского орла?.. Нет, мудрость нам Велит — во времена тяжелых смут Найти себе могучего владыку. Имперская корона переходит По выборам, и памяти у ней О службе верной нет. Зато услуги Наследственному дому — сев надежный.8
Мы Габсбургу противимся напрасно: // Ему весь мир подвластен. — В действительности этого не было. Но средневековые германские императоры, присвоившие себе титул римских миродержцев, неудержимо стремились к мировому господству.
9
Он города стал отдавать в залог… — Германские императоры отдавали в залог города и присоединившиеся к Империи страны, продавали титулы, должности, права и т. п.
Аттингаузен
Так, значит, ты куда умней отцов, Свободы самоцвет неоценимый Добывших кровью, доблестью геройской?.. Ты в Люцернсъезди, тамспроси народ, Как их страну австрийцы угнетают! Что ж, и у нас они овец, коров Пересчитают, пастбища обмерят, В лесах свободных запретят охоту На зверя красного и на пернатых, Заставами нам преградят мосты. Нас разорив, поместий нахватают И нашей кровью будут побеждать… Нет, если кровь пролить придется нам, То лучше за себя:поверь, свобода Куда дешевле рабства обойдется.Руденц
Мощь Альбрехта не сломят пастухи!Аттингаузен
Сперва узнай, какие пастухи! Я знаю их, я вел их на врага. Я вместе с ними дрался под Фаэнцой [10] . Пусть10
Фаэнца— итальянский город неподалеку от Равенны, в то время село (отсюда — фаянс). В 1241 году после восьмимесячной осады его взял император Фридрих II Гогенштауфен. В войске Фридриха II был отряд швейцарцев, оказавших ему большие услуги в борьбе с папой; за это император дал швейцарским общинам грамоту, подтверждавшую еще до падения Фаэнцы их старинные вольности.
(Хватает его руку.)
Руденц
Я слово дал… Я связан… Не могу.Аттингаузен
(оставляя его руку, строго)
Ты связан… Да, злосчастный, это верно. Ты связан, и не словом и не клятвой, Но узами любви… Мне все известно.Руденц отворачивается.
Я вижу, ты смущен, ты отвернулся! Ты Бертою фон Брунек увлечен, Она тебя к австрийской службе манит. Невесту хочешь ты добыть ценой Измены родине… Не прогадай! Они тебя невестой приманили; Не будь так прост, она не для тебя.Руденц
Прощайте! Будет этих наставлений!(Уходит.)
Аттингаузен
Да погоди, безумец!.. Нет, ушел! И я не в силах удержать, спасти… Так Вольфеншиссен некогда отпал От родины… Так отпадут другие. Манят за наши горы молодежь Чужой страны могучие соблазны… О, злополучный час, когда чужое Проникло в безмятежные долины, Чтоб нравы тут невинные растлить!.. К нам новое врывается насильно, А старое, достойное, уходит. И времена и люди уж не те! Зачем я здесь? Давно погребены Все, с кем я вместе действовал и жил. Мойвек ушел в могилу. Счастлив тот, Кто жить не будет с новым поколеньем!(Уходит.)
Сцена вторая
Луг, окруженный высокими скалами и лесом.
Со скал ведут тропинки с высеченными в них ступенями и с поручнями. Немного спустя по этим тропинкам начнут сходить вниз поселяне. В глубине сцены озеро, над ним некоторое время видна лунная радуга. Вдали — высокие горы, из-за которых поднимаются еще более высокие снежные вершины. Глубокая ночь. Только озеро и белые ледники блестят, освещенные луной. Мельхталь, Баумгартен, Винкельрид, Майер Сарнен, Буркгарт Бюгель, Арнольд Сева, Клаус Флюеи еще четверо поселян.Все вооружены.
Мельхталь
(еще за сценой)
Вот горная тропа. Вперед, за мной! А вон скала с распятьем на вершине. У цели мы. Поляна эта — Рютли.Входят с факелами.
Винкельрид
Прислушайтесь!Сева
Все пусто.Майер
Ни души! Наш Унтервальден всех опередил.Мельхталь
Который час?Баумгартен
Поблизости, в деревне, Дал сторож криком знать, что два часа.Издалека доносится звон.
Майер
Вы слышите?Бюгель
В лесной часовне в Швице К молитве ранней колокол зовет.