Вилы надежды
Шрифт:
Но за виновником всего этого огненного безумия идти, как оказалось, было недолго. Шаг, еще шаг и через оранжево-красную пелену я разглядел старого барина. Если в прошлую нашу встречу он выглядел как утомленный жизнью старик, то сейчас он предстал в образе беса. С его широко раскинутых рук срывалась огненная волна, а глаза тоже горели… форменным безумием!
Я, честно говоря, так и не понял, то ли я разогнался порядком, то ли вилы сами по себе дернулись, но огненного «беса» я насадил на зубья с разбега. Старик сначала расхохотался, нехорошо
Я сам не ожидал, что наш поединок закончится столь стремительно, поэтому стоял, как громом пораженный. Хорошо, что в усадьбу я заявился не один. В зал забежала Рани, девушка подобрала один из ковров на улице. Она быстро сбила у очагов пожара. Отбросив прожженный ковер, она сделала то, что заставило меня еще сильнее остолбенеть. Она присела возле кучи пепла и начала в ней с интересом копаться.
— Эй, Санчо Панса, не слишком ли ты быстро мародерить научилась?!
— Меня Рани зовут, — не оценила моего юмора девушка, она выпрямилась, держа что-то в руках, — вот, гляди!
Я подошел ближе и взял из рук девушки толстую золотую цепь, к которой крепилась табличка с вензелями. На табличке красовались сразу три синих кристалла. Они были еще больше того, что был на пряжке Гундара.
— Сокровище? — спросил я у Рани.
— Несметное! — выпучила она глаза для убедительности.
— Хорошо, — у нас с собой не было ни сумки, ни ранца. К разграблению барского поместья мы были не готовы, — надевай!
— Я?!
— Да, мне кажется — тебе пойдет, — я озирался по сторонам, ожидая, что на подмогу барину бросится кто-нибудь из дворовых. Но пока горящих местью дворовых не наблюдалось.
— Зачем ты их убил?
— Чтобы они не послали за нами солдат. Пока суд да дело, мы с Микалем уже далеко будем, — мой план был в том, чтобы навести в рядах панику и полный раздрай. Не дать местному барончику запросить помощь у главы острова, а самому раствориться в утреннем тумане.
Задумка была хороша, если бы не одно «но» — когда мы выiли из барского дома, перед домом успела собраться толпа. Никакой агрессивности она не проявляла. Вилане просто смотрели на нас со смесью ужаса и восхищения.
— Они нападут? — тихо спросил я у Рани.
— Нет, ты что, они напуганы.
— Чем?
— Тем, что ты убил доллена.
— А чего здесь пугаться? Заживут без этого кровопийцы как люди, — не понял я причину для расстройства.
— Ты правда с неба свалился! Ты представляешь, что с деревней сделает дружина кваллена? Сожжет каждый второй дом!
Ближе всех к подножию лестницы стояла женщина, обнявшая за плечи мальчика. Ей было лет тридцать-тридцать пять. Свою маму я запомнил такой. Оттуда, где я стоял, были видны ее руки. Загрубевшие от тяжелой работы, покрытые морщинками. И брата своего я видел в последний раз тогда, когда ему было семь лет. Ровно столько и было,
— Ох, блин-малина, — выдохнул я, осознав, что на какое-то время моя судьба будет накрепко связана с Элестией. Хочу я этого или нет.
— Не надо их убивать, а? — шепнула Рани.
— Дура ты, — беззлобно ответил я.
Все мы пожинаем то, что когда-то посеяли. Я половину жизни бился за то, чтобы скинуть эксплуататоров со спин эксплуатируемых. И вот тебе пожалуйста — скинул. Окончательно и бесповоротно. А они не то, что от радости чепчики в воздух бросают, а глядят на меня как овцы на волка.
— У нас тут это, — неуверенно начал я, — случилась смена власти. Вынужденная и насильственная. Нет больше вашего доллена…
— А сына его? — выкрикнул кто-то из толпы.
— И сына тоже нет, — донес я до селян горькую, но правду.
— Что же нам делать?! Как же мы теперь будем?! — пронеслось по толпе.
— Вы? Вы будете сами себе хозяева! Долой… долленов! — лозунг «долой господ!» с местным колоритом прозвучал несколько странно, но меня это не смутило, и я с жаром продолжил, — мы создадим орган самоуправления! Совет Элестии! По началу в него войдут депутаты от каждого домохозяйства, все решения будем принимать сообща и…
Люди сорвались с места и побежали, как будто бы спасаясь от лесного пожара! Бежали и простые вилане, и слуги из поместья!
— Эй! Вы куда? Я не договорил — выборы завтра утром. Можно провести открытое голосование…
— Они тебя не слышат, — подчеркнула мой ораторский провал Рани, — и слушать точно не будут — ты говоришь страшные вещи. Когда сюда придут люди кваллена, они сварят твоих «депутатов» в чанах с маслом!
— Значит надо так сделать, чтобы не пришли…
— Обед куда подавать? — раздалось за нашими спинами.
Я обернулся. Нашу с Рани беседу прервала старушка. Милая, ухоженная, в белом расшитом толстыми разноцветными нитями платье.
— Обед?! — несмотря на всю беготню, аппетит я нагулять не успел.
— Вы же новый доллен?
— С чего вы взяли?
— Ну как с чего? Вы убили старого, значит вы наш новый господин, — логика у бабули была железная.
— Вы меня, матушка, плохо слушали. Нет больше господ. По крайней мере в Элестии.
— Есть господа, нет господ — обед должен проходить вовремя! Для пользы здоровью и общей бодрости духа! — наставительно произнесла она, — в малом обеденном зале накрывать или в большом?
— Зачем же в большом?
— Ну у нас же гости, — бабулька кинула на Рани.
— Это не гости. Рани — своя. Поживет у нас какое-то время.
— Я? Здесь?! — изумилась девушка.
— Да, здесь. Так что подавай, матушка, в малом. Как, кстати, вас звать-величать?
— Лукорья, — старушка чопорно поклонилась.
— А вы не родственница… — я указал на лежащее на лестнице тело Луки. Если она вдруг ему тетей приходится, то с обедом придется повременить. Траванет, как пить дать, траванет!