Виноградники ночи
Шрифт:
Женщина приоткрыла створку.
— Извините, — сказал Марк и впрыгнул в комнату
— Я вас узнала. Вы ведь знакомый Ривы?
Она едва доходила ему до плеча. Полная, уютная в своем байковом халате.
— Можно сказать и так. Я должен увидеться с ней.
— Ну конечно! Срочное дело!
Это было сказано хоть и с иронией, но без раздраженья.
Марк улыбнулся.
— Она дома?
— Да…
Помедлила, склонив голову; словно прислушивалась.
— Пойдемте, я
И повела его по светлой дорожке, протянувшейся из приоткрытой двери. Свернула в едва заметный проход, еще один поворот — и вот уже в прямоугольнике света — женская фигура, возникшая на пороге.
— Мина, это ты?
— К тебе гость.
— Кто? А… Это вы! Как романтично…
— Надо поговорить.
— Очень хорошо.
— Я тебе нужна? — проговорила Мина, — может быть, приготовить чай?
— Нет, — сказал Марк. — Я скоро уйду.
— Ты же видишь, у нас деловое свиданье, — Ребекка посторонилась, пропуская Марка в комнату.
— Хотелось бы верить… — сказала Мина в пустоту, поскольку дверь захлопнулась.
(Мина вернулась к себе. Прикрыла створку окна. Снова взялась за книгу).
— Хорошо, что пришли. Я сама хотела встретиться с вами. Да садитесь же!
И Марк опустился на мягкий, обитый пунцовым бархатом стул.
Ребекка была в длинном китайском халате, перехваченном широким поясом с кистями. Села напротив на маленький диван с резной полированной стенкой, потянулась за портсигаром.
— Вы курите?
— Бывает… Но у меня есть свои.
— Как хотите.
Вытащила длинную сигарету, щелкнула зажигалкой.
— Вас не раздражает мой буржуазный уют?
— Ну… если он не мешает делу…
Улыбнулась уголками губ, но глаза настороженно-холодны.
— Считайте, что это маскировка.
— Похоже, вы здесь в Иерусалиме научились маскироваться!
Рука с сигаретой застыла на полдороге.
— Что вы имеете в виду?
— Операцию нужно отложить.
— Опять? Люди не поймут! Сколько можно сидеть без дела!
Затянулась сигаретой, скрестила ноги. Атласный, туго натянутый чулок.
— Мне не нужны напрасные жертвы. Вы заметили, что охрана полицейского управления после ликвидации этих троих значительно усилилась?
Кивнула головой.
— Пригнали еще один батальон. По пять человек — у центрального входа. Трое — у бокового. И так — круглые сутки. Меняются каждые три часа. Вооружены автоматами. По два боевых комплекта. Плюс гранаты. Пулеметы на крыше — с левого и правого крыла здания. Дополнительный прожектор над центральным входом.
— Прекрасно! Но откуда такая точность?
— Я видела документы… Простите, вы так и будете сидеть в шляпе?
Поднял на нее рассеянный взгляд.
— Атака приведет
— Это уж ваше дело. И Руди.
— Я не могу доверять этому Руди.
Ткнула сигаретой в дно пепельницы.
— Что, тоже слишком буржуазен?
— Вы бывали у него дома?…
— Да. И не вижу в этом ничего предосудительного. Так чем же вам не угодил Руди?
— Он ведет себя слишком нервно.
— У вас есть серьезные основания?
— Я закинул удочку, и он — дернулся. Хотя мог просто встретиться со мной.
— Этого недостаточно для окончательных выводов.
— Все неприятности начались после того, как он возглавил отряд. Вспомните Цви.
Щелчок зажигалки. Струйка серого дыма. Пристальные холодные глаза.
— А мне вы доверяете?
Улыбнулся.
— Я и себе доверяю лишь раз в месяц!
Поднялась. Прошла мимо Марка к секретеру.
Приторно-сладкий запах духов. Открыла ящичек, протянула Марку лист бумаги.
— Что это?
— Банковский код. Я нашла его у нашей служанки Христи. По-видимому, случайно завалился за белье. Она была любовницей Феодора. Христя умерла две недели назад в родах. Перед смертью покаялась Мине, что это она убила во время пьяной ссоры Феодора. И сказала, что те самые бумаги, которые он дал ей на сохраненье, спрятала у него в доме.
— Какой бурный роман! Действительно, были документы…
— Так вы знаете?
— Оказался однажды случайным свидетелем… И впрямь, похоже на код. Банк. Номер ячейки… Только очень уж далеко. Цюрих!
— Ничего. Доберутся, если надо.
— Не сомневаюсь. Только вот — кто? Вряд ли ячейка открыта на предъявителя… Это слишком опасно… Ладно, будет время — разберемся!
Сложил листок, засунул в нагрудный карман.
(Мина отбросила книгу, подошла к окну. Как одиноко и холодно в осеннем Иерусалиме! Проехала машина, ослепив фарами; в прозрачно-звонком воздухе — обрывок разговора, стихающий цокот каблучков, словно вздуваются и лопаются пузыри на поверхности ночи. И где-то там, в комнате у рынка, этот человек… Так и не решилась зайти к нему… Села в кресло, снова потянулась за книгой).
— Только вот не могу понять…
— Что?
Опустилась на диван, плотно сдвинув ноги, выпрямив спину.
— Не понимаю… Вам-то зачем все это нужно?
— Что вы имеете в виду?
— Зачем вам участвовать в наших делах? Не хватает острых ощущений?
— Напряглась, нервно сжала пальцы рук — так, что проступили белые пятна.
— Я пережила погром… Гостила в то лето у дяди в местечке под Вильно… Убили всю его семью. Одна я спаслась… Но вам этого не понять!
— Почему же… Это, действительно, ужасно.