Виновата тайна
Шрифт:
Она вытащила из-под подушки бумажку с планом больницы. Федя нарисовал схему, как пройти к палате, где лежал Вересов, и даже отметил красным крестиком кровать у окна. Осталось только правильно выбрать время, чтобы её никто не перехватил и не отправил обратно.
Судя по рокочущему вразумлению Сергея Петровича, доносящемуся уже из другого крыла больницы, путь был свободен и проведывание болящего можно было назначить прямо на сейчас.
Ленка придирчиво оглядела свою пижаму в зеркале. Бледно-лиловое трикотажное чудо не прибавляло
Сосед Вересова, толстый, угрюмый небритый мужик в заношенном халате, сердито глянул на Ленку и улёгся на кровать, отвернувшись к стене. Ленка открыла было рот, чтобы поздороваться, но так и закрыла, от усердия клацнув зубами. Призыв к тишине выразительно читался на широкой спине соседа.
Гот, укрытый до пояса одеялом, был одет в солнечно-зелёную пижаму. Ленка невольно усмехнулась. Без фирменного пиджака, в этом домашнем прикиде, он выглядел чрезвычайно легкомысленно и как-то беззащитно.
– Привет, – она скромно остановилась у окна, тщательно борясь с радостной улыбкой. Всё же израненный человек лежит, нужно как-то посерьёзнее выглядеть. Пришлось даже глубокомысленно уставиться на пейзаж за стеклом.
– Привет, – ответил он и тоже покосился на окно, пытаясь разгадать, что её там заинтересовало.
– Как самочувствие?
– Нормально.
Было что-то в его взгляде. Что-то странное.
– У меня тоже всё хорошо, – сказала она, пугаясь этой странности. – Хотя ты и не спрашивал.
Он задумчиво почесал ссадину на лбу.
– Слушай, а ты кто? Я тебя знаю? А то у меня это, как его, посттравматическое. Память отшибло.
Ленка вцепилась в подоконник. Он почему-то показался самым устойчивым предметом во всём этом зыбком мире.
– Совсем? – едва слышно выдохнула она.
– Да нет, – он так жизнерадостно заулыбался, что ей стало неприятно. – Говорят, примерно месяц забыл. Но это же пустяк.
– Ну да, – она с трудом отодрала пальцы от подоконника. – Пустяк. Ладно, я пошла. Выздоравливай.
– Постой. Так я тебя знаю?
– Нет!
Она побрела в свою палату, но, благополучно потеряв Федину схему, запуталась в поворотах и заблудилась. Хотела уже забиться куда-нибудь в уголок, но на её плечо вдруг легла тяжёлая ладонь.
– Савина, почему бродим? – навис над ней суровый дядька в белом, делая грозное лицо. – Почему нарушаем постельный режим?
– Я заблудилась, – проскулила Ленка, едва сдерживая слёзы.
Профессор с интересом оглядел её, явно оценивая уровень интеллекта. А потом, запросто ухватив за руку, повёл за собой, участливо примеряясь к мелким Ленкиным шажкам.
– Скажите, – поинтересовалась Ленка, когда была водворена в
– В большинстве случаев – да.
– А в меньшинстве?
Сергей Петрович задумался.
– Были случаи, когда пациенты так и не вспоминали события, предшествовавшие травме. Но, как правило, это небольшой промежуток времени. Небольшой и несущественный.
– Понятно. Спасибо.
Профессор ушёл, и в хоромах стало совсем невыносимо.
Она закрыла глаза.
Тишина. До звона в ушах.
Значит, она стала этим несущественным воспоминанием. Вот так стёрлась из памяти, как будто её и не было.
– Привет.
Ленка вздрогнула от звука её голоса. В палату, неловко стукая костылём, зашла Сашка. Спортивный костюм и почему-то неровно остриженные волосы до плеч совершенно её преобразили, делая из неуклюжей дурнушки вполне интересную девчонку.
Сколова доковыляла до кровати, медленно осела на стул, осторожно пристроив загипсованную ногу.
– Чё припёрлась? Добить решила? – враждебно поинтересовалась Ленка.
– А у меня коса сгорела, – она сняла очки и, подслеповато моргая, уставилась на Ленку.
– Не надо было пожар устраивать, – Ленка кинула подушку в изголовье кровати и села. Хоть немного, но всё же подальше от неё.
– Я уеду. К бабушке. В другой город, – Сашка, опустив голову, складывала и раскладывала дужки очков, от чего они неприятно постукивали. – Мы больше не увидимся.
– Звучит оптимистично.
– Ты была моей единственной подругой.
– Слушай, Сколова, не говори ерунды. Ты меня за человека не считала.
– Зато ты меня считала, – пылко вскинулась она. – И это очень важно для меня.
– Да неужели?
Сашка стиснула очки в кулаке. Осторожно перевела дыхание, словно внутри неё сидело что-то острое и болезненное, что она боялась потревожить.
– Дашка была для меня больше чем сестра. Будто половинка. Знаешь, наверно, так у близнецов бывает. Мы любили одно и то же, думали одинаково. Я же до второго класса в Питере жила. И мы с Дашкой, как нитка с иголкой, друг за другом ходили. Всегда вместе. А когда мои родители переехали сюда, я жутко скучала. Тогда она и придумала таинственного старшего брата.
– Даша ничего о тебе не рассказывала. Я даже сейчас не уверена, что ты действительно её сестра. Может, ты и это придумала.
– Нет, это правда. Вот, – она вытащила из кармана и протянула Ленке помятую фотографию. – Это моя мама и её сестра. И мы с Дашкой.
Ленка взяла фото. Улыбающиеся, в коротких платьицах, совсем юные мамы стояли, тесно прижавшись друг другу, а перед ними так же, плечом к плечу, с серьёзными лицами стояли две девчушки. В той, что справа, Ленка узнала Дашу. А слева была Сашка. И они были очень похожи. Не как близняшки – один в один, а по-родственному, смягчённо и неуловимо.