Виновник завтрашнего дня
Шрифт:
«Не смотри! Не смотри! Не смотри»… Посмотрела.
Судорожно втянув в себя воздух, пропустила один удар сердца. Встретились взглядами, и меня будто молнией ударило. Именно в этот момент Олег обнял меня за талию и склонился к моему лицу, едва не касаясь губами щеки.
— Всё, что говорят мои родители — правда, — прошептал на ухо, отчего я передернула плечами, нервно скомкав край скатерти. — Ты невероятно красивая…
На лице у Лёшки — приветливая улыбка, а вот в глазах — самые настоящие ледники. Боже, какой тяжелый у него взгляд. Поежилась
Олег ждал ответа, и не думая отстраняться, а я смотрела на приоткрытые в насмешливой улыбке губы и буквально ощущала их прикосновение к своим губам. Это такие муки. Я помнила всё, до мельчайших подробностей: как посасывали мой язык, как кусали и сразу же зализывали…
В голубых глазах промелькнула яркая вспышка. Молниеносно. За считанные секунды. Он тоже всё помнил.
«Зачем ты так со мной?» — повторила один и тот же вопрос, кивнув украдкой на его спутницу.
«А с тобой иначе нельзя», — ответили мне посмеиваясь. — «Разве ты не поняла ещё?».
Ближе к ночи народ достиг соответствующей кондиции и начал вести себя более развязно. Ведущий вечера перешел на более фривольные шуточки.
Я же накрутила себя до того, что с каждым тостом едва не подскакивала на месте. Мне постоянно мерещилось, что следующий тост будет «за здоровье молодых». Бред, конечно, но чем черт не шутит. Меня настолько крыло от происходящего, что еле сдерживалась.
Лёшка иногда отлучался, разговаривая с кем-то по телефону, а когда возвращался, то был полностью сосредоточен на своей спутнице и больше на меня не смотрел. От его холодного равнодушия щемило в груди, а перед глазами всё плыло от непролитых слёз.
Я чувствовала себя такой уставшей и эмоционально истощенной, что едва улавливала суть звучавшей за столом беседы. Если бы можно было уйти — я бы ушла. Но я знаю, что меня никто не отпустит. Пока Скибинский тут — ни о каком уходе не могло быть и речи.
Олег снова надумал побеседовать, наклонившись ко мне как можно ближе и вновь приобняв за талию.
— Что прости? — очнулась, заметив, что все уставились на меня. Но уже как-то иначе. Выжидающе, что ли.
— Я говорю: может, потанцуем? — повторил он свой вопрос, и не думая забирать руку.
— Я… — растерялась, не зная, как поступить правильно. Это всего лишь танец, так ведь? — Можно, — согласилась заторможено, встретившись с одобрительным взглядом Павла Олеговича.
Только прежде чем подняться не сдержалась и посмотрела на Лёшку.
Зря…
Созерцать его улыбку, предназначенную другой — ещё то испытание. А когда его спутница обняла его шею, притягивая к себя для поцелуя — так вообще потеряла связь с реальностью. Сама схватила Олега за руку и потащила в направлении отведенной для танцев площадки, лишь бы поскорее оказаться как можно дальше от демонстрированного безразличия.
— Ты в порядке? — проявил беспокойство Олег, прижимая меня к себе. Я подалась к нему безвольной массой, уткнувшись носом в плечо.
— Да.
— Точно?
— Угу, —
Радовалась она. Настолько откровенно и неприкрыто, что стало противно. Что она там удумала, я не знаю, но уж точно ничего хорошего.
— Влада, — начал Олег осторожно, а я уже напряглась, заподозрив неладное, — я бы хотел поговорить с тобой. Может, прогуляемся немного?
Вот тот момент, которого я так боялась. В глазах Олега столько ожидания… Не знай, чем это всё закончится, согласилась бы, пошла без лишних вопросов. Но теперь, помня о предостережениях Таси и вчерашнем конфликте с сестрой, шарахнулась от Турского, лихорадочно соображая причину для отказа.
Не к кому обратиться за помощью. Куда не посмотри — всем чуждо мое состояние. Никому нет дела до охватившего меня озноба. Ванька не поможет априори. Павел Олегович о чем-то увлеченно разговаривал с отцом Олега. Вика? Ну с ней и так всё ясно. Лёшка… Хрен поймешь, что на уме. Но я успела заметить, с какой легкостью он согнул замершую в руках вилку, стоило встретиться со мной взглядом, после чего подорвался и, спрятав сломанный прибор в увесистом кулачище, зашагал прочь.
Если бы не подозрения насчёт Олега — хрен бы пришёл.
Нутром чувствовал: что-то тут не так. После того, как на днях увидел его с Викой, вернее, как они беседовали за городом в топольках — так и щелкнуло что-то внутри, безошибочно причисляя Турского к смерти Максима.
Казалось бы, два нечужих друг другу человека решили встретиться с глазу на глаз, подышать свежим воздухом, что тут такого? Но… было в их поведении что-то подозрительное. То, что заставило проследить за ними на выходе из казино, предварительно проверив наличие бинокля в бардачке и как можно осторожней, пытаясь не засветиться, сесть на хвост.
Когда Вика, а за ней и Турский, свернули в рощу, Гончаров решил не рисковать и, выждав пять минут, притормозить у въезда.
Жаль, не слышал о чем речь, но благодаря профессиональной оптике имел возможность проследить за их эмоциями, благо, Вика не стояла на месте, а металась между деревьями, возмущенно размахивая руками. Олег ей вторил. Его тоже что-то не устраивало. Видно, что разговаривали на повышенных тонах, потому что лица обоих были красными от гнева. Сначала думал, Турский чем-то недоволен, однако, присмотревшись получше, понял, что ошибался. Вика едва не набрасывалась на него, колошматя по всему подряд, он же стойко терпел сыпавшиеся друг за другом удары. Но когда Скибинская разошлась на полную, попытавшись влепить пощечину, Олег жестко перехватил занесенную для удара ладонь и тоже перешел на крик.