Виновник завтрашнего дня
Шрифт:
Ссорились они капитально. Гончаров бы многое отдал за возможность услышать их ругань. То, что между ними была связь — определил сразу, ещё с первой встречи.
Сначала думал — секс. Но потом узнал о голубой мечте Олега, и данный вопрос отпал сам собой. Смысл жениться на младшей сестре, когда пылаешь страстью к старшей? Бред.
Потом была мысль — бизнес. Олег устраняет Максима, женится на Владке и… что? Есть прямой наследник — Ваня. Есть та же самая Вика, Владка Скибинскому никто, ей ничего не перепадет в любом случае. Тогда что? Почему его интуиция буквально вопила
От всех этих мыслей голова шла кругом.
Хорошо, Скибинский не подгонял, не ограничивал временными рамками, а спокойно выжидал результата. А у него все дороги вели к Олегу. И не придешь, не скажешь: «Это он, потому что моя чуйка так считает». Шутка ли, деловой партнер, крестник, друг семьи. Тут нужны доказательства. Бетонные. Неоспоримые. А где их взять, если после обнаруженной за Владой слежки больше ничего не происходило.
Не став ждать развязки конфликта, уехал первым. Всё что надо и так узнал.
Вернувшись в город, перелопатил море информации, перебрал кучу договоров, надеясь, что причина ссоры кроется в денежном вопросе. И снова остался ни с чем. Копеечка до копеечки, рубль до рубля — всё четко шло наверх. Никаких тебе левых счетов, ни подпольных фирм. Варланов с Гавриловым зорко следили за общей казной. Надумаешь на*бать — окажешься на том свете.
Устав искать чёрную кошку в тёмной комнате, решил набраться терпения и плыть по течению. Главное, не прекращать следить, глядишь, где-то что-то, да и всплывет…
Чтобы пресечь на корню никому не нужные подозрения, прихватил с собой Сабину, крупье из «Арены». Девушка без лишних вопросов согласилась составить компанию, тем более, что о его связи с ней знали многие.
Сабина оказалась весьма непривередливой. Когда Гончарову хотелось снять напряжение — она всегда была рядом, когда хотелось побыть одному — благоразумно оставляла в покое. Не девушка, а мечта. Вот только… сколько бы не занимался самообманом, сколько бы не пытался забыться — всё бестолку. Закрывал глаза — и видел Владу; ложился спать — и представлял её рядом; принимал душ — и вспоминал её несмелые, но такие упоительные прикосновения.
Думал, три недели — достаточный срок для выработки иммунитета. Нихрена.
Чтобы захотеть её всеми фибрами души — многого не надо. Стоило только увидеть и всё… вся выдержка трещала по швам. Знал, что нельзя целовать, нельзя прикасаться… и не сдержался. Теперь медленно сходил с ума от невозможности испробовать на вкус не только манящие губы, но и всю её. Привык, что если уж хотел девушку, то всегда получал желаемое. Ненормально, когда хочешь кого-то так сильно и не можешь заполучить. Сейчас сам себе удивлялся — как только смог сдержаться и не взять её тогда в душе. А ведь многого от него не требовалось: всего лишь стащить с неё мокрые брюки и сбросить с себя полотенце…
Как же хотелось подойти к ней, вдохнуть присущий только ей запах, зарыться лицом в распущенные волосы и облегченно выдохнуть, отпустив и себя, и въевшееся под кожу напряжение. Казалось, нет ему, напряжению этому, ни конца, ни края. Вечно как не одно, так другое.
А ещё хотелось попросить, чтобы спрятала в себя все эмоции. Не выставляла напоказ. Слишком яркими они были, чересчур откровенными. С неприкрытой болью и затаенной обидой.
Снова обидел. Ранил. Ну а как иначе? Когда за каждым твоим шагом только ленивый не наблюдает — особо не разбежишься. Пришлось призвать на выручку едва не всё самообладание, и то, стоило Турскому начать заливать к девушке, полетело это самообладание псу под хвост. Чувствовал на себе её взгляд и внутренне обмирал от невозможности ответить тем же. А если и смотрел, то с максимальной отстраненностью, наигранным безразличием и задавался всего лишь одним вопросом: с каких это пор его стали волновать чужие чувства? Почему заботили сверкнувшие в глазах слёзы, брошенные украдкой мимолетные взгляды? В какой момент это произошло и когда достигло критической точки?
«Очнись, дебил. Приди в себя», — приказывал себе мысленно, сгорая от ревности. Олег, с*ка, и не думал забирать от Ладки свои грабли, продолжая ездить по ушам. И видно же, что не в кайф ей его компания. Что кусает дрожащие губы, пытаясь улыбнуться, и с тоской посматривает на выход, мечтая поскорее уйти.
Словно только вчера прикасался к ней. Страшно представить, чтобы произошло, позволь он себе лишнее. Да у него от одного поцелуя крышу рвало, куда уж больше?
В голове не мысли — сплошной гул. Сердце бешено колотилось о грудную клетку, вызывая непонятное, необоснованное ничем беспокойство. Едва улавливал суть происходящего за столом. Хорошо, что вовремя вспомнил о Сабине, привлек её к себе, поцеловал в висок, демонстрируя полнейшую апатию к сидящей напротив девушке и, наконец, взял себя в руки.
— …Вижу, Володя, всё ты никак успокоиться не можешь, — донеслось до него замечание Скибинского. Старик за весь вечер так и не притронулся к наполненной коньяком рюмке, следуя чётким указаниям врача. — Всё тебе не так. То охрана не та, то поставщик ненадёжный.
Владимир Вениаминович недовольно крякнул и, сняв с плеч ставший неудобным пиджак, перекинул его на спинку стула.
— Зато тебе только дай повод побурчать, — закатал рукава рубашки, навалившись локтями на стол.
— Варланов с Гавриловым не одобрили предложенную тобой кандидатуру, — сдержанно заметил Павел Олегович, и кивнул на Гончарова, привлекая к разговору. — Вот, Алексей, не даст солгать. Наверху уже всё решили и без твоего участия.
Владимир Вениаминович сжал и без того тонкие губы в едва заметную линию и свысока посмотрел на Гончарова.
Да, было такое. Мотался Лёшка в Москву на пару деньков. Перед Варлановым отчитаться, с друзьями увидеться. Так вот Роман Викторович дал четкие указание относительно нового поставщика. Им стал Денис Ходаков, с которым Алексей был хорошо знаком.
— Я думал, ты поддержишь меня, — выдал отец Олега слегка обижено. — Сосновский не первый год занимается поставкой металлолома и гарантирует беспрепятственное перемещение товара через границу.