Вирус самоубийства

Игомонова Ольга

— А как тебя звали в детстве?

Девушка молчала.

— Ну, что, Антон, откроешь мне свой секрет? Как тебя называли дома, когда ты была маленькой?

— Мне не нравится это имя.

— Ну, все-таки? Мне просто интересно. Обещаю, что не буду тебя так называть, если тебе оно не нравится. И смеяться не буду, если оно смешное.

— Оно не смешное. Просто оно мне не нравится.

— Тогда я угадаю. Антошка?

— Нет.

— А, знаю! Нюся! Ну, что, я угадал? Нюся?

— Нет, не угадали… не угадал.

— Ну, все, сдаюсь! Но меня разбирает ужасное любопытство!

— Хорошо,

я скажу, но обещайте, что вы… что ты никогда — слышишь, никогда! — не будешь меня так называть!

— Конечно, обещаю! Я готов пообещать тебе все что угодно, потому что ты меня очень заинтриговала.

— Меня назвали Тонюсенькой.

Игорь расхохотался. Девушка легонько ткнула его кулаком в бок:

— Ты же обещал не смеяться!

— Нет, не обещал. Я смеюсь вовсе не над этим именем. Ты права — оно не смешное. Просто оно тебе совершенно не подходит. Какая же ты Тонюсенька? Ты же Антон Треф — стильная трефовая дама. И к тому же ужасно талантливая!

Антонина молчала. В темноте Игорь обнял ее и прижал к себе.

— Антон, я ничего про тебя не знаю. Ты никогда про себя не рассказываешь. Откуда ты, такая талантливая? Кто твои родители? У тебя есть братья, сестры? Где они живут?

Антонина молчала. Но обстановка располагала к интимной беседе, и она тихим голосом поведала свою короткую и невеселую историю. Девушка говорила односложно, без подробностей. Ей не хотелось рассказывать про свою жизнь, но молчать об этом сейчас было неприлично.

— Я уже говорила, что родилась и выросла в Новороссийске. Родители развелись, когда я была совсем маленькой. Я жила с матерью. Отношения с ней у меня были сложные. После школы я приехала в Москву и поступила в институт. Остальное ты знаешь.

— А сейчас какие у тебя взаимоотношения с матерью?

— Практически никаких. Я звоню ей раз в три — четыре месяца, говорю пару слов ради приличия: жива, здорова, все в порядке. Она мне тоже иногда звонит, но очень редко. Обычно на Новый год и на мой день рождения, если вспомнит.

— А где она работает? Кто она по профессии?

— Да так, никто. Образования у нее никакого нет, работает то там, то сям. Я даже не знаю, чем она сейчас занимается. Да мне, честно говоря, это уже не интересно.

— Но она же, наверное, помогала тебе окончить институт, ведь на стипендию не проживешь!

— Не проживешь. Но пока я училась, мне помогал только отец. Это странно и удивительно. С детства я его даже не помнила. Мы встретились впервые, когда я закончила девятый класс. Мать всегда его ругала, говорила, что он испортил ей жизнь. Но это неправда, он хороший человек. Моя мать сама не подарок. Честно говоря, если бы не отец, я бы даже не поступила в этот институт. Сначала он оплачивал мои занятия в художественной школе, покупал мне краски, кисточки и прочее — ведь это все очень дорогое! А когда я поступила в институт, он каждый месяц присылал мне деньги, даже больше, чем было нужно. Поэтому я даже могла бы не подрабатывать, а спокойно учиться. Но я все равно подрабатывала немного в фастфуде, потому что мне не хотелось его напрягать.

— Но мать хотя бы интересовалась

твоими успехами?

— Нет, ей это всегда было безразлично. Я даже на каникулы домой не ездила. Так все пять лет и прожила в Москве.

— Круто!

— Да нет, я привыкла. Пока я училась в институте, отец каждый год приезжал в Москву меня навестить. Он, правда, всегда говорил мне, что приехал по делам или в командировку, но это неправда. Я знаю, что он приезжал только для того, чтобы встретиться со мной. Он и сейчас звонит всегда, когда есть возможность, даже деньги продолжает присылать. Я ему говорю, что не надо, что у меня все в порядке. А он все думает, что я маленькая девочка и не могу себя обеспечить, и переживает за меня.

— А семья у него есть? Я имею в виду новая семья. Он ведь, наверное, снова женился после развода с твоей матерью?

— Нет, он больше не был женат. И детей у него больше нет. Он говорит, что при его профессии иметь семью невозможно.

— А кем он работает?

— Он капитан дальнего плавания. Почти всегда в море. Говорит, что там его дом. Я думаю, что он очень хороший капитан.

Антонина вдруг улыбнулась:

— Я ему рассказала, что оформила спектакль в театре. Он был просто в шоке! Сказал, что при первой же возможности приедет посмотреть, что получилось. И знаешь, что я ему на это ответила?

— Что?

Она вдруг озорно расхохоталась:

— Чтобы он поторопился! Я ему объяснила, что если спектакль провалится, то его быстро снимут с репертуара, и тогда он не успеет стать свидетелем моего позора.

— Ну, провал нам с тобой уже не грозит.

— Да, теперь я это знаю. Я завтра отсканирую театральную программку и отправлю ему по электронной почте, я обещала. И напишу пару строк, чтобы он не волновался.

— Ты ему еще и рецензии отправь. Ему будет приятно узнать, что его дочь такая талантливая.

— Сначала посмотрим, какие будут рецензии.

— Я знаю, какие они будут. Обязательно отправь.

Они разговаривали тихо, вполголоса, пока сон не сморил их обоих. Засыпая в объятиях любимого мужчины, девушка больше не чувствовала себя уверенным и независимым дизайнером со странным именем Антон Треф. В этих мускулистых руках она вопреки собственной воле снова ощущала себя маленькой и слабой Тонюсенькой, которой наконец-то удалось завоевать чье-то внимание, интерес и, может быть, даже любовь.

Глава 50. Исполнение желания

На следующий день после почти семейного завтрака Игорь Борисович отвез девушку домой, а сам поехал в театр. Он пояснил, что сегодня должен провести с актерами «разбор полетов» по итогам вчерашнего спектакля, а вечером ему предстоит встреча со спонсором по поводу предстоящих гастролей. У Антонины тоже были намечены кое-какие дела. Они договорились, что встретятся завтра в театре и вместе посмотрят рецензии, которые появятся в прессе, и девушка весело выпорхнула из машины. Резко развернув автомобиль у входа в общежитие, Левицкий весело посигналил, еще раз помахал Антонине рукой, сделал знак, что позвонит ей позже, и помчался в свой храм искусства.