Вирус зла
Шрифт:
Четверка мужчин, достаточно хорошо одетая, в модные спортивные зимние костюмы, поравнялась с Громовым, ни чем не выдавая своих намерений.
– Эй, парень,- неожиданно окликнул один из них Максима, самый здоровый и рослый, - сигаретки не будет?
Громов не курил, поэтому совершенно честно ответил:
– Простите, не курю.
Внешне с ним ничего не произошло, но боевой транс, состояние воинского прозрения заработало в полную силу.
Он спиной сейчас видел, как трое оставшихся мужиков обступают его сзади, двое достают охотничьи ножи...
Закончить перегруппировку он им не дал, первым вступая в бой. Максим
Первого Громов вырубил нисходящим ударом открытой ладонью в лоб, завершая предыдущий удар ногой с разворота. Второй начал было выпад ножом, метя в горло Максима, но холодное оружие моментально оказалось на тротуаре, а сам он вскоре очутился рядом от еле заметного выпада торцом ладони в шею.
Осмотрев место боя и поняв, что противники уже не способны причинить кому бы то ни было вреда, Громов заспешил домой, чувствуя, как к нему постепенно возвращается обычное состояние.
Он чувствовал, что Агрессор, начав однажды кампанию по его уничтожению, не остановится на достигнутом, и соответствующее предупреждение Максима-двойника из собственного трансового сна прямо указывало на это. Однако Громов даже не догадывался, как хорошо может варьировать воздействие его противник, как ловко Агрессор способен подстраиваться под ситуацию и обращать в свою пользу любое локальное поражение. Те силы, символизирующие Врага, проанализировали неудачи, связанные с делом Громова, и начали действовать по-другому.
После последнего инцидента минуло восемь дней, успешно прошел последний экзамен, закрылась сессия, и молодые люди решили всей толпой пойти отпраздновать это событие. Игорь - генератор идей - предложил всем пойти поиграть в боулинг и биллиард. Ребята поддержали эту идею и решили посетить торгово-развлекательный комплекс "Метрополис", расположенный недалеко от метро Войковская.
Вечер вобрал в себя массу положительных эмоций. Немного подпортили общую позитивную картину кусачие цены, но с этим пришлось смириться. Максим немного расслабился, упуская нити внимания окружающей обстановки, и, как выяснилось, напрасно.
Едва вся компания покинула радушное заведение, как всего в пятидесяти метрах от них на воздух взлетела машина. Мощность взрыва была такой значительной, что от легковушки ничего не осталось, в ближайших домах и зданиях выбило стекла, а разлетевшимися осколками ранило пятнадцать и убило одного человека. Громов почуял неладное лишь за секунду до взрыва, а это в свою очередь означало, что Агрессор наращивал свое влияние. И еще это могло означать, что этот теракт каким-то образом мог быть связан с устранением Максима.
Как оказалось, последние доводы были абсолютно верны. Уже с утра, на следующий день, в квартиру Громовых позвонили, и еще не успевший отойти ото сна Виктор Николаевич, очутился на полу в результате жестких действий московского СОБРа. Сторожевая система организма Максима почуяла
Сопротивляться совершенно не хотелось, хотя Громов мог бы спокойно уйти. В комнату вошел слащавого вида человек среднего возраста в сером плаще, оглядел хозяев квартиры надменным взглядом и коротко бросил:
– Грузите.
Прошелся по всем комнатам и помещениям, раздавая указания бойцам спецназа, потом остановился напротив Максима, уже поднятого с пола, посмотрел ему прямо в глаза, и Громов почувствовал как под черепной коробкой начинает скрести уродливая когтистая лапа. Он поставил защиту, легко отбив психический выпад человека в плаще. Тот довольно улыбнулся, обнажая ряд ровных белых зубов.
– За ним глаз да глаз, - обратился он к командиру СОБРа.
– Головой за него отвечаешь.
Всех троих погрузили в спецтранспорт, оснащенный бронированными стенками, дверьми и решетками, следом сели бойцы спецназа и конвой тронулся. Елена Александровна плакала, Виктор Николаевич пытался всю дорогу ее успокоить, а Максим думал, как ему спасти положение, в которое он угодил по своему разгильдяйству.
Их доставили в центральное здание ФСБ на Лубянке, определили в изолятор временного содержания, но продержали там не долго, всего час, после чего здоровенный бугай с отсутствующим лицом вытолкал Максима из камеры и повел его на допрос.
Комната, где проводили допросы, оказалась кабинетом квадратной формы три на три метра со стоящим по средине металлическим столом и двумя стульями, чьи ножки, впрочем как и ножки стола, были приварены к полу. Его усадили за один из них и сообщили, что если громов вздумает рыпаться, то его моментально пристрелят.
Слова верзилы были чистейшим блефом (Максим знал это совершенно точно), но пока нужно было играть роль законопослушного гражданина. Минут пять он просидел в полном одиночестве анализируя обстановку. Он знал, в какой части здания (точнее подвалов) его держат и где находится КПЗ с его родителями, он знал какова охрана на этажах и как она настроена. Он мог бы выбраться, освободить родителей и преспокойно уйти из этого места, но все еще предпочитал играть не свойственную себе роль.
Дверь комнаты бесшумно отварилась, вошел знакомый уже человек в плаще, выглядевший сейчас донельзя официально. В руках незнакомца был серый дипломат, содержимое которого уже через несколько секунд оказалось на столе перед Максимом.
– Узнаете?
– произнес он ехидным неприятным голосом, больше всего ассоциировавшимся у Громова со скрежетом гвоздя по стеклу.
Максим глянул в низ. Перед ним аккуратно лежали семь фотографий, на которых очень четко был изображен он сам в окружении незнакомых лиц. Но самое главное, на трех из семи снимков присутствовал тот самый автомобиль, который взорвался у входа в "Метрополис". Дело было сфабриковано, но так грамотно и профессионально, что Максиму впору было себя ощущать резидентом иностранной разведки. Обычно для них отечественные спецслужбы расставляли подобные капканы, с той лишь разницей, что вместо автомобиля с бомбой была роковая красавица.