Вишенка
Шрифт:
— Почему вы поссорились? — нарушает тишину он.
— Я бы не хотел поднимать эту тему, думаю, тебе мама сама потом расскажет. Запиши мой телефон, — даю ему визитку — если она объявится, дай мне знать, хорошо?
— А если она скажет, тебе не сообщать?
— Тогда напиши по-тихому.
Егор смотрит на меня с недоверием, видно, что он на стороне матери. Естественно.
— Егор… у нас с мамой сейчас разногласия. Но это не значит, что я не переживаю за нее. Просто напиши, если тебе что-то станет известно. Мне так будет спокойнее. И скинь мне звонок. Если найду ее раньше, тоже дам тебе знать.
— Хорошо.
Он
Выезжаю на трассу, набираю Беляева:
— Алло!
— Мне нужно, чтобы ты поехал в офис и нашел личное дело Вики.
— Срочно?
— Да.
— Поужинать сел. Могу поужинать?
— Нет!
— Б*дь! Еду.
Он перезванивает через двадцать минут:
— Нашел, что дальше?
— Какая по ней есть информация? Окружение, адреса, телефоны?
— Алан, что случилось?
— После скандала уехала в неизвестном направлении, трубку отключила.
— И все?
— Нет, не все! Дай мне информацию. Мне нужно понимать, куда она могла поехать. Или ты тоже ее хрен проверил?
— Проверил, не беспокойся. Полянская Татьяна, зарегистрирована по одному адресу, а квартирой владеет по другому. Наиболее вероятный вариант. Живет одна, была владелицей гостиницы «Соната», Вика работала там управляющей. В квартире, где прописана, прописаны также ее родители, поэтому лучше начать с другой. По Москве еще пару знакомых и соседка по площадке. Данные и адреса сейчас скину.
— Спасибо.
— Я могу еще чем-то помочь?
— Пока нет.
Приезжаю по адресу Татьяны и выдыхаю. Во дворе припаркован Викин Порше. Оставляю идею войти, уже поздно. У меня есть ее телефон, есть контакты других ее знакомых, больше не потеряю.
Набираю Егора:
— Алло!
— Нашел. Она у Татьяны.
— Ты ее видел?
— Нет. Уже поздно, не стал заходить.
— Спасибо, что набрал.
Домой ехал как в тумане. Загоняю машину в гараж, выключаю зажигание и понимаю, что я не хочу идти в дом. Там ее вещи, косметика, всякая ерунда. Моя комната плавно превратилась в нашу общую. Там ее запах на всем, рядом с моей лежит подушка, которая напоминает о ней, а при входе в шкафу стоят ее тапочки. Не хочу, как наркоман, бродить по комнатам и перебирать ее вещи. Как можно так помешаться на бабе? О чем я только думал? Вот результат и не заставил себя ждать.
Сдаю назад из гаража, уезжаю, охранник, недоумевая, смотрит мне вслед.
Паркую машину, захожу к родителям во двор, минуя дом, иду дальше. В конце сада Миша построил гостевой домик на две комнаты, девчонок раньше туда водил, чтобы в доме родителей не стеснять. Нахожу под окном на крючке ключ, открываю. Свет включать не хочу, зажигаю электрический камин, беру из бара бутылку виски, сажусь на кресло у камина и пью с горла.
Мне так хреново, как никогда раньше не было. Когда — то мне казалось, что наихудшие времена были, когда у меня была война с Седым. Когда его дочка предала меня, и моим родителям пришлось долго отмываться и отмывать мое имя от помойки, в которую они меня окунули. Но тогда я чувствовал злость, ненависть, я знал, что я буду делать. Сейчас я просто выкинутая на берег реки, подыхающая рыба. Мне очень хочется верить, что у Вики это произошло не специально. Одна лишь мысль о том, что
Спустя двадцать минут алкоголь притупляет мои чувства, и я не слышу, как в комнату кто-то входит. Отец.
— Привет.
— Привет, пап.
— У тебя что-то случилось?
— С Викой поссорился.
— Она что, осталась у тебя?
— Она уехала в неизвестном направлении и выключила телефон.
Отец садится на кресло рядом:
— Я так понимаю, произошло что-то серьезное?
— Да… она беременна…
— И ты отпустил ее?
— Она не спрашивала.
Отец умолкает, в тишине мы смотрим на камин, он не напрягает, ждет, что я сам расскажу. Мы так давно с ним не разговаривали вот так, по душам, когда я ему открывался и жаловался как мне хреново. Последний раз после моего развода с Дашей. Тогда мне было стыдно перед мамой, что я допустил, что моя истеричная жена довела ее до больничной койки.
— Мы не планировали детей…Вика была согласна на мои условия. Нас обоих устраивали эти отношения. В какой-то момент я понял, что у нас может быть что-то большее, чем просто секс. Я дал ей это понять, привез в свой дом, позволил больше, чем кому-либо… Мы не предохранялись, потому что она заверила, что ее противозачаточная спираль работает стопроцентно. А сегодня она мне заявила, что во время аварии был удар, спираль сошла со своего места, она об этом не знала, и получилось, то, что получилось.
— Из-за этого вы разругались? Ты сказал, что не веришь ей?
— Так прямо не сказал…
— А она от тебя что-то требовала?
— Нет. Сказала, что будет рожать, и меня больше не потревожит.
— А если все так, как она говорит?
— Я не знаю, пап…я сейчас разбитое корыто. Не знаю, что с этим делать.
— Обычно, в таких случаях женятся.
— Пап…где я, а где семейная жизнь? И дети в придачу.
— То есть, ты сделал женщине ребенка, винишь во всем ее и жалеешь себя?..
Сквозь туман выпитого виски, до меня доходит посыл отца. Я не смотрел так на ситуацию. Я жалею себя?..
— Сынок, решать, конечно, тебе. Это твоя женщина и твой ребенок. Но я вот сейчас сижу с тобой, и мое сердце болит, оттого, что у тебя проблемы. Тебе сорок лет, а я за тебя переживаю. А ваш ребенок, еще не родившийся, беззащитный, уязвимый. А вы ссоритесь, выясняете отношения, показываете друг другу свои амбиции. А кто подумает об этом маленьком человечке? Алан, вас уже трое…это твоя плоть и кровь. Или ты от него откажешься?
— Нет, конечно…, — мне становится не по себе — я буду им помогать, они ни в чем не будут нуждаться…
— Кроме отца…
— Я не вижу себя в роли отца.
— А ты и не увидишь, если не попробуешь, — он подходит к бару, наливает себе немного коньяка, выпивает — Ты ее любишь?
— Люблю.
— А сможешь без нее?
Я молчу, и так сказал достаточно. Виски помогло. Я не могу себе позволить распустить сопли, и рассказывать, что я чувствую к Вике. Смогу ли без нее? Сейчас мне кажется, что я без нее сдохну, что моя жизнь превратится в набор автоматических ежедневных действий, и что живым я уже не буду никогда.