Витамины для черта (Парадокс Гретхен)
Шрифт:
– Ладно, не обижайся! Развоевался…
– Да делать мне больше нечего. Сейчас вот все брошу и начну на тебя обижаться…
Кот усмехнулся грустно и, отвернувшись, отошел к окну, нервно вытащил сигарету из пачки и закурил, глубоко затянувшись. Сама того не ведая, Ася ненароком дотронулась до самого больного места, до тщательно оберегаемой и до сих пор не зажившей раны. Что делать – он действительно любил свою жену, свою скандальную, неправильную, вечно на чем-то упертую Татьяну. И раздражался, и обижался на нее жутко, а все равно любил – вот же наказанье господне. Казалось бы, навоевался за двадцать лет семейной жизни досыта, можно теперь отдохнуть да расслабиться, а вот не получается у него, и все тут. Даже будто и скучать начал по каждодневному ору, по упрекам в материальной своей несостоятельности, по этой ее присказке постоянной, что
Докурив сигарету до самого фильтра, он выщелкнул окурок в открытую форточку и повернулся к испуганно притихшей Асе. И улыбнулся ей примирительно – взял и напугал зачем-то бедную бабу… Она-то тут при чем? Хамить, дурак, начал…
– Хочешь чаю, Анастасия? А может, кофе? Или давай мы тебя с Колей ужином накормим! А то сидишь, глазками туда-сюда косишь, как голодный мышонок…
– Нет, Кот, не хочу ничего, – тихо рассмеялась Ася, – а за мышонка отдельное спасибо, конечно. Спасибо, что хоть собачкой не назвал. Больным спаниелем. Мышонок – это поприличнее звучит…
– Да пожалуйста. Всегда рады гостям услужить. Приходите еще.
– Спасибо, придем. Ладно, Кот, пока. Мне еще к Татьяне твоей забежать надо…
Он только взглянул на нее исподлобья и ничего не сказал. Так же молча проводил в прихожую, молча закрыл за ней дверь. Вот же вреднючая баба оказалась! К твоей, главное… Еще и выделила как голосом слово «твоя»! Так и не знаешь, кого спасешь от бесчестья, жизнью, можно сказать, рискуя…
А с Татьяной Ася о завтрашнем визите к детям, в отличие от Кота, договорилась очень даже быстренько. Они с удовольствием обсудили, кто какие продукты купит, на ходу делясь информацией о вкусах своих отпрысков. Оказалось, что Маргошка сидит исключительно на рыбе да йогуртах – фигуру свою бережет. Татьяна в связи с этим вслух позавидовала Пашкиной всеядности – он и правда никогда не привередничал по поводу того, что ему на тарелку положили. Еще договорились купить стиральный порошок, мыло, зубную пасту… В общем, расчирикались, как две сватьюшки – теща да свекровка. Ася даже растрогалась под конец. И, уходя, произнесла совсем уж неожиданную – для себя самой – фразу, которую еще две недели назад и выговорить бы не сумела, только разве под дулом пистолета:
– Ты знаешь, Тань, а мне твоя Маргошка нравится. Самостоятельная такая девчонка, с характером!
Зато и в ответ услышала то же самое:
– И мне твой Павлик тоже симпатичен, Ась. Спокойный такой. Сразу видно, что насквозь талантливый. Маргошка говорила, что песни у него замечательные получаются. Я ей верю. Он даже в ресторане у нее их пел. Всем так понравилось…
– Где? Где он их пел? – опешила от такой информации Ася.
– В ресторане. А что? Знаешь, как дорого теперь все эти прибамбасы музыкальные стоят? Вот и зарабатывают ребята. Не у тебя же ему денег просить!
– Ну да… Ну да… – понимающе покивала головой Ася, а про себя огорчилась: ничегошеньки она о своем сыне не знает… Жила, как на облаке, и в мыслях старательно вырисовывала будущее Пашки под Левушкиным крылом, и знать больше ни о чем не хотела. А надо, надо было интересоваться, быть в курсе его дел…
Смешанное чувство стыда и досады вновь поднялось в душе мутным облаком, и она несла его в себе всю дорогу до дома. Что ж это получается: чужие люди больше про ее сына, выходит, знают, чем она, родная мать? Господи, да она в каких угодно фантазиях не смогла бы представить себе эту картину: Пашка с гитарой на сцене ресторана… Надо бы сейчас со Светкой еще о нем поговорить,
Она даже по лестнице на четвертый этаж бегом поднялась, как провинившаяся перед родителями девчонка, и нетерпеливо нажала на кнопку звонка – Светка была дома, Ася с улицы еще углядела свет в кухонном окне.
– Ой, мам, ну ты чего так поздно? Тут тебя знакомая твоя ждет! Два часа уже! – огорошила ее с порога Светка. – Она вчера еще звонила и предупреждала, что собирается приехать, а я тебе забыла сказать…
– Что за знакомая? Я никого не жду вроде… – проходя на кухню, нерешительно произнесла Ася.
– Это я. Я вас жду, Ася, – встала ей навстречу из-за стола Лена. – Помните, мы договаривались? На даче у Жанны Аркадьевны?
Лена тут же замолчала, будто захлебнулась последними словами и нервно сплела пальцы, опустив в пол глаза. Ася почувствовала вдруг, ощутила моментально на себе ее напряженно-болезненное состояние, и будто увидела воочию готовый, переполненный через край слезный столбик, которому его хозяйка никак не разрешает вырваться наружу. А вырваться ему надо, жизненно необходимо просто, уже и терпения никакого не осталось…
– Ну и молодец, Леночка, что приехала! А дети где?
– С соседкой оставила… С Наташкой…
– Ну и хорошо! А вот мы с тобой сейчас чаю выпьем!
– Ой, мама, мы уже столько этого чаю выпили, тебя ожидаючи… Ты где ходишь-то? – с упреком произнесла в ее сторону Светка. – Между прочим, у меня сегодня решающее свидание было назначено! И сорвалось из-за тебя…
– Ой, да какие твои годы, Свет! Подумаешь – больше любить будут! – махнула рукой Ася и даже озорно-беспечно подмигнула дочери, подумав про себя, что еще каких-нибудь пять дней назад, услышав такую вот фразу, обязательно пристала бы к девочке с расспросами, как банный березовый лист. А если б дочь еще под плохое настроение попала, то и за волосы оттаскала бы, как пить дать…
Обняв Лену за талию, она повела ее в гостиную и, усадив на диван, устроилась напротив в большом кресле, уютно поджав под себя ноги. Потом улыбнулась ей ободряюще, приготовившись слушать. Лена протяжно вздохнула и, помолчав немного, тихо и торопливо начала говорить. Ася слушала ее, грустно и участливо качая головой – ей казалось, что она уже наперед знает всю эту историю…
Лена с Артемом поженились совсем молодыми, встретившись на первом курсе института. Так влюбились друг в друга – ни дня не могли врозь прожить. А на втором курсе Лена уже Максимку родила. Из общаги их тогда выгнали, конечно, с тех пор по съемным углам и скитались. И все равно жили дружно и весело, и по-прежнему любили друг друга, и не боялись ничего – даже Дашку еще себе родили после защиты диплома. Трудно было, конечно, но молодая пара относилась к этим трудностям, как к веселому приключению, которое надо без уныний пережить-преодолеть, чтобы потом иметь право говорить: это, мол, были лучшие наши годы… Даже съемные квартиры им раем казались, как-то и не замечалось совсем их неприютной убогости. Да и не избалованы они были особым комфортом – оба из дальних, забытых богом селений в этот большой город приехали. Но о собственном жилье, конечно же, подумывали тоже: и денег помаленьку откладывали, и планы на будущие заработки строили. Город такой большой – работа всегда найдется. А квартиру можно и в кредит купить. И родители подключились, начали им деньги на первый взнос собирать, и бабушка Ленина ей в родном городке квартиру свою завещала. В общем, все так, как обычно у всех. С маленькими, но все же перспективами. Шла себе жизнь и шла, и ничего, так сказать, не предвещало…
А потом Артем себе новую работу нашел. Ту самую, престижную и денежную, которая в их стратегические планы как раз и вписывалась. Лена так за него радовалась – и зарплата на новом месте приличная, и для хорошей карьеры возможности имеются, и у директора он на хорошем счету… На очень, очень хорошем…
А потом ей отчего-то вдруг беспокойно стало. Она и сама не заметила, как ушло из их жизни ощущение веселой влюбленности друг в друга. А затем быстро, буквально на глазах стал меняться Артем: начал странно и некрасиво пыжиться, возвращаясь домой из благополучного офиса, и на его простом, милом, таком родном лице появилось спесивое, чужое выражение. Видела Лена все это, только сказать не решалась. Каждый день собиралась и собиралась начать разговор, тогда еще можно было с ним об этом поговорить…