Витрины великого эксперимента. Культурная дипломатия Советского Союза и его западные гости, 1921-1941 годы
Шрифт:
Причины преувеличения значимости обществ дружбы понять нетрудно. В ВОКСе всегда ощущалась нехватка твердой валюты, а партийно-государственное руководство относилось к работе данного учреждения довольно равнодушно, если не сказать — враждебно{282}. В своей переписке с ЦК партии в конце 1920-х годов Каменева была особо озабочена тем, чтобы сломать стереотип политического мышления, существовавший в партийных кругах и предполагавший, что только работа с «массами» имеет значение — в отличие от работы с небольшими группами интеллектуалов. Картина неуклонного роста и широкого влияния обществ дружбы служила действенным контраргументом: «ВОКС в данном виде является довольно серьезной угрозой для буржуазии». При этом Каменева была достаточно осторожной, чтобы не слишком преувеличивать имеющиеся успехи. В своем письме в секретариат ЦК в августе 1928 года она могла с полным основанием заявить, что ВОКС достиг многого, учитывая к тому же, что ряд его представителей за рубежом работали бесплатно. Тем не менее в официальных отчетах этой организации, особенно после того как Каменева была отстранена от должности в эпоху первых пятилеток, можно было встретить гораздо более претенциозные заявления: политические и организационные задачи даже не упоминались, а заявлялось о возможности «организовать общественное мнение за границей
Из-за трудностей, возникавших при руководстве обществами дружбы на расстоянии, ВОКС старался не отступать от модели управления, разработанной в Берлине в 1923 году. Всесоюзное общество оставалось верным своим общепризнанным партнерам — частично из-за склонности к показухе, характерной для самооценки бюрократов ВОКСа перед лицом политического руководства. Представленные ими, общества дружбы становились, как бы иронично это ни звучало, своего рода потемкинскими деревнями, построенными на дальних заморских берегах.
Зарубежные поездки и транснациональный патронаж
Общества дружбы были структурными элементами более широкого явления — формирования аванпостов советской культуры и политики за границей. В городах, где существовали довольно значительные советские колонии, включая довоенный Берлин, Прагу и Лондон, вокруг посольских сообществ возникали своего рода «Советские Союзы за рубежом» — большевистский ответ более обширным, но неуправляемым организациям русской эмиграции, т.е. «России в изгнании». ВОКС снабжал общества дружбы своими бюллетенями и подборками литературы о культурных и политических событиях в Советском Союзе. Здесь, в этих обществах, советские ученые, специалисты, писатели и поэты регулярно читали лекции и давали концерты. Именно здесь советские дипломаты и коммунисты общались с интересующимися СССР представителями местной общественности.
Но общества дружбы были также и местом, где советское присутствие оставалось — из соображений политической и конструктивной необходимости — ограниченным и относительно ненавязчивым и где преобладала деятельность зарубежных сторонников и специалистов. Германское Общество друзей выступило инициатором создания специализированных секций по отраслям. Критические, независимые взгляды всегда были востребованы внутри обществ дружбы. Например, 2 ноября 1925 года Джон М. Кейнс выступал в лондонском Обществе (в том году этот экономист две недели пробыл в СССР после женитьбы на балерине Лидии Лопуховой) — он резко критиковал марксистскую экономику, считая ее полностью устаревшей, и называл марксизм-ленинизм «политической религией»{284}. Получалось, что общества дружбы в конечном счете оказались не островками Советского Союза за рубежом, а синкретичной смесью советских идей и определенно несоветских, пусть и формировавшихся не без симпатии к советскому государству, подходов. Подобное явление, но большего масштаба — благодаря объединенному вкладу СССР и дружественных стран — возникло в 1930-х годах с появлением культуры антифашизма. Состоявшее также из разнородных элементов, европейское культурное антифашистское движение поддерживалось и распространялось в процессе культурного взаимодействия и через фасадные организации.
Поездки в Советский Союз и из него, а также режим советского патронажа, сопровождавшего их, сыграли определенную роль в становлении этого синкретизма. С самого начала Каменева поставила во главу угла «обслуживание» обществ дружбы — в том же смысле, как «обслуживались» зарубежные гости во время организации их визитов и поездок по СССР. Это означало применение обязательного набора средств: публикаций, выставок, встреч с представителями советской интеллигенции и политической элиты — от таких знаменитостей, как Луначарский и Маяковский, до целой плеяды менее известных личностей [25] . В 1925 году Каменева просила главу Иностранного отдела ОГПУ предоставить ВОКСу информацию обо всех советских ученых, артистах, педагогах, инженерах и деятелях культуры, отправлявшихся за границу и обязательно получавших заграничные паспорта, — с тем, чтобы ВОКС мог гарантировать их участие в своих программах «культурного сближения». С другой стороны, начала практиковаться поддержка поездок на родину социализма ведущих зарубежных посредников из обществ дружбы в качестве награды за лояльность, а также с целью укрепления отношений этих обществ с ВОКСом. «На опыте Германии мы знаем, что такие поездки могут принести большую пользу», — писала в 1925 году Каменева уполномоченному ВОКСа в Париже {285} . Зарубежные «друзья» оказывались добровольно вовлеченными в патрон-клиентские отношения, даже будучи на расстоянии от СССР. Предложение помощи со стороны советской организации на случай возникновения трудностей в ходе путешествия в СССР было весьма привлекательным. Зарубежные «друзья» даже приобрели некоторое влияние на непроницаемую бюрократическую систему, вовлеченную в организацию поездок граждан новой России на Запад. Например, в 1923 году Отто Хётч обратился в советское посольство в Берлине с просьбой поддержать продление визита в Германию этнографа, работавшего в МГУ, Бруно Фридриховича Адлера. Сотрудничество имело свои преимущества, и советское посольство в Берлине заверило Литвинова, что «идти навстречу ходатайству профессора Хётча» очень важно {286} . В межвоенные годы официальные лица из обществ дружбы разных стран старались добиться наиболее благоприятных условий и финансовой поддержки для тех членов своих обществ, которые были рекомендованы для поездки в СССР. По мере того как в 1920-е годы репутация ВОКСа за рубежом укрепилась, просьбы о приглашениях и других видах помощи стали поступать не только от обществ дружбы, но и от многих других организаций. В 1928 году американский бизнесмен Арманд Хаммер, чья взаимовыгодная торговля с Советским Союзом в 1920-е годы положила начало тесным деловым отношениям, обратился в ВОКС с просьбой помочь сыну его американского друга поступить в Московскую консерваторию {287} . Некоторые иностранцы, особенно те, что жили в СССР либо имели многолетние связи с Советским Союзом, старались быть полезными, добровольно предоставляя информацию и возможность использовать их связи {288} .
25
Приведу
К концу 1920-х годов обычной практикой стало приглашать активистов обществ дружбы в Москву, главным образом на торжества по случаю годовщины революции и на Первое Мая, — с тем, чтобы произвести на иностранцев впечатление и «углубить их работу путем живого их инструктирования»{289}. Вскоре зарубежные «друзья» стали ожидать подобных приглашений как должного. В 1936 году, незадолго до первого московского показательного политического процесса, воксовская система координирования приглашений с посольствами была нарушена рядом инструкций ЦК, которые усиливали прерогативы «руководящих органов». Адвокат Дэнис Ноуэлл Притт, автор ряда просоветских брошюр по вопросам международной политики (позже он был исключен из лейбористской партии за поддержку советского вторжения в Финляндию), не получил одобрения высших органов для поездки в СССР. Такого одобрения не получил также секретарь лондонского Общества дружбы М.И. Физи. После этих неожиданных отказов Майский и уполномоченный ВОКСа в Великобритании С. Виноградов доложили о появлении «упадочного настроения» среди британских друзей. Поползли слухи о том, что раз ВОКС уже не имеет необходимых средств для приглашения руководителей лондонского Общества дружбы как прежде, то это означает, что он либо потерял свою значимость, либо находится на грани «ликвидации»{290}. Статус «друзей Советского Союза» имел для западных интеллектуалов конкретную значимость постольку, поскольку они могли рассчитывать на приглашения в СССР и на другие выгоды, которые можно было извлечь из отношений с советским государством.
Определение «друг» стало ключевым и для советских чиновников. Достаточно привести один пример: в 1936 году заместитель председателя ВОКСа Чернявский написал заместителю председателя Культурно-просветительского отдела ЦК А.И. Ангарову о датском «пролетарском» писателе Мартине Андерсене-Нексё, решительном стороннике советского социализма, идеями которого Нексё проникся со времени своего первого визита в СССР в 1922 году; его характеристика как одного из первых европейских писателей, защищавших Советский Союз, с приложением биографии была расписана Чернявским очень подробно. Нексё был деятельным членом президиума датского Общества друзей СССР, а также активно выступал в печати против фашизма. Это была влиятельная фигура, но в то же время испытывавшая материальные затруднения: несмотря на то что его творчество имело широкий резонанс в Скандинавии, властями он был внесен в черный список и лишен средств к существованию. Чернявский высказывался в защиту писателя: «Приглашение его в СССР было бы для него и материальной, и моральной поддержкой»{291}.
Таким образом, стремясь способствовать международному признанию СССР, ВОКС и другие советские организации брали иностранцев под свое покровительство и устанавливали с ними взаимовыгодные отношения (клиентелы). В то же время в условиях ужесточения ограничений на зарубежные поездки и усложнения бюрократических препон, которые необходимо было преодолевать, чтобы выехать из Советского Союза, доступ к внешнему миру становился все более и более ценным товаром, за которым охотились и о котором мечтали советская интеллигенция и культурная элита. Организации, подобные ВОКСу, выработали форму патронажа, которая способствовала достижению их целей и, естественно, содержала серьезную идеологическую составляющую. Зарубежным друзьям ВОКС предлагал помощь и услуги в расчете получить взамен благожелательные отзывы в средствах массовой информации и готовность участвовать в различных кампаниях; советской интеллигенции ВОКС предлагал зарубежные контакты и помощь в организации поездок за границу, с тем чтобы, в свою очередь, иметь авторитетных и ортодоксальных спикеров, прежде всего в обществах дружбы. Разумеется, на советских интеллигентов оказывалось гораздо большее давление, особенно с конца 1920-х годов, когда их нередко вынуждали ставить свое имя под международными обращениями и принимать иностранных гостей предписанным образом.
Что же конкретно ВОКС предлагал советской интеллигенции? В 1925 году он запросил 3 тыс. руб. из Валютного управления Наркомфина для выплаты ученым, выступавшим в обществах дружбы. В целом ассигнования ВОКСу со стороны советского государства в 1927 году составили 50 тыс. руб., поддерживавшихся золотом после реформы 1924 года, к которым можно было добавить 20 тыс. руб. в иностранной валюте. Однако, пожалуй, более важным и реальным фактором, чем прямые финансовые выплаты, являлась политическая поддержка избранных лиц в получении ими ассигнований в твердой валюте, включая суммы, выделявшиеся Валютным управлением Наркомфина вне лимита. Маяковскому для поездки по делам ВОКСа в Варшаву, Прагу и Париж выделили в 1927 году именно такую помощь, учитывая «серьезное политическое значение» его выступлений за границей. Писатель Всеволод Иванов получил аналогичную поддержку также в 1927 году для поездки в Европу и США{292}.
Но это были случаи особых привилегий, нерядовые. В повседневной практике ВОКС рассылал типовые письма ученым, которых, по его сведениям, собирались послать за границу для изучения зарубежных достижений. В этих письмах адресатам предлагалось поделиться со Всесоюзным обществом своими зарубежными связями, а также высказывалась просьба устраивать за границей встречи с потенциальными гостями СССР. Кроме того, в советском обществе, становившемся все более закрытым, ВОКС действовал как курьер для интеллигенции, принимая и пересылая материалы для своих клиентов из ее рядов. Особую значимость такая деятельность приобрела с конца 1920-х годов — в качестве законного способа связи с внешним миром и как путь за рубеж для провинциалов, не имевших необходимых знакомств. Например, в течение нескольких месяцев 1929 года ВОКС переправлял фотографии и корреспонденцию между ученым из Нижегородской архивно-этнографической комиссии и Г.Ф. Осборном, ведущим специалистом по евгенике в США («Я всегда буду рад быть полезным Осборну и ВОКС», — писал благодарный ученый). Также ВОКС изыскал почтовый адрес Макса Планка для одного из советских физиков и в числе других подобных услуг осуществлял обмен корреспонденцией между Бодлеанской библиотекой в Оксфорде и Государственной публичной библиотекой в Ленинграде{293}. ВОКС даже мог организовать для представителей культурной элиты публикации за рубежом. Вот лишь один пример: в июне 1929 года сотрудники ВОКСа активно искали парижское издательство, которое напечатало бы, как они надеялись, работу о театре Мейерхольда{294}. Многие советские интеллектуалы ухватились за столь благоприятную возможность осуществить свои профессиональные, личные и творческие планы.