Витязь. Замок людоеда
Шрифт:
Да, нехорошо получилось… Не в смысле жаль их — кто за чужой смертью идет, и свою встретить может, — а что ничего расспросить не успел. Опять вслепую действовать придется. Видно, планида такая.
— Ваша светлость… Где вы? Отзовитесь!
Вот черт, я же совсем забыл о «куриной слепоте» Митрофана. Как он вообще в болото сунуться осмелился?
— Стой на месте и не двигайся! Я иду за тобой! А то утопнешь, ищи потом…
Каким-то чудом или на ощупь, но монашек самостоятельно прошел почти половину пути.
— Ты зачем в трясину полез? — набросился я на него. — Жить надоело?
— Я не Иуда, — буркнул тот с обидой в голосе.
Угу… Не подумав брякнул. Намек на повешенье, особенно на осине, для истинно верующего христианина большая обида.
— Да я не о том, — отмахнулся. — Не цепляйся к словам. Мне же все равно на берег надо. За «гостинцами» для хозяина замка. Или ты уже позабыл, о чем мы договаривались? Впрочем, если постоянно подставлять голову…
— Думал, помощь нужна.
Я проглотил ехидство вместе со слюной. Чуть не подавился. Паренек-то геройский! Я рассекаю здесь, как авианосец перед катерами береговой охраны, практически убежденный в своей неуязвимости, а он — почти слепой полез в болото мне на помощь. Не заботясь о собственной шкуре.
— Конечно нужна, Митрофан! Даже не сомневайся. Но не сейчас. Видишь, как оно сложилось. Я сильный, а ты умный. Вот и давай пользоваться нашими преимуществами с этим самым умом. Я буду драться, а ты думать и советовать мне, как и что лучше сделать…
— Я… вам? — паренек недоверчиво хмыкнул. — Опять шутите, ваша милость.
— Век воли не видать! Ммм… Клянусь гербом своего рода! — выскочила откуда-то выспренняя формула клятвы. Явно вычитал где-то. — Ты был прав, отрок! Именно провидение свело нас вместе, и мы с тобою теперь не просто спутники, а товарищи по оружию.
— Мне нельзя… — негромко произнес Митрофан. — Я, когда из монастыря уходил и благословения Господнего просил, обетницу принял, что никогда не возьму в руки смертоносную сталь.
Еще круче. Оказывается, я связался со странствующим проповедником добра в любых жизненных обстоятельствах. Даже несовместимых с жизнью.
— Кто говорил о стали? — пожал плечами. Тем временем я уже перенес Митрофанушку на островок. — Твое оружие — слово Божье. А степень доходчивости проповедей я беру на себя. И не спорь. Хочешь победить зло, изволь слушать старших. Ни шагу отсюда! Сторожи плот, чтоб без нас никуда не уплыл. А я быстро смотаюсь за котомками и вернусь. Договорились?
Вряд ли паренек полностью понял меня, но это и не важно. Порой интонации значат больше слов. Так что монашек смиренно кивнул и уселся на краю болота, не сводя глаз с парома. Будто его и в самом деле могло унести течением.
Вот и славно. Половина дела сделана. Осталось проникнуть в сам замок и… Что именно «и», я пока представлял себе очень смутно. Может, и в самом деле процесс мышления передоверить беглому монашку? А то самому что-то все больше лень мозгами лишний раз пошевелить. Но кое-что все же хотелось бы понять. Как минимум — зачем отсыпать такие кучи золота за часть организма, если за те же деньги, а то и дешевле, можно приобрести всю персону целиком?
Темные времена, никакого креатива.
Казалось бы, чего проще — пустить слух, что в замок набирают строителей и пахарей. Семейным,
Зуб даю, ворота в замок не закрывались бы из-за потока желающих. А дальше сам решай — кого оставить, кого отправить, а кому и отрубить… Благо болото вокруг, концов не сыскать. Да и на тех же разбойников пропажу списать легко. С денежкой-то человек возвращался. А места вокруг дикие, нецивилизованные. М-да…
— Митрий! Я могу на тебя рассчитывать? Не подведешь?
— Не сомневайтесь, ваша милость. Когда бы вы ни вернулись — и я, и плот будем на этом самом месте.
Ободрительно потрепав паренька по плечу, я торопливо зашагал к костру, рассчитывая, что до моего возвращения тот не погаснет окончательно. Поскольку небо затянули тяжелые облака и его красноватый отсвет оставался сейчас единственным ориентиром. Впрочем, летние ночи короткие, как воробьиный скок. Не повезет, дождусь утра. Дуб-то уж точно никуда не денется.
Глава пятая
Так и случилось. В смысле утро пришло.
Пока ходил туда-сюда. Пока мешки собрал, пока посмотрел, что интересного и пригодного в хозяйстве завалялось в карманах мертвых разбойников. Пока затушил костер… Единственное деяние, доставившее мне реальное удовольствие, а то совсем замотался. В общем, время пронеслось, и начало светать.
Впрочем, видимость от этого совершенно не улучшилась. Наоборот, на лес и болото лег такой густой туман, что всего лишь на расстоянии вытянутой руки колышущееся марево превращалось в плотную, молочно-белую завесу. И чтоб увидеть, куда ставишь ногу, мне приходилось наклоняться. Иначе обозримое пространство заканчивалось чуть выше уровня колен. Соответственно ни о каких ориентирах и речи быть не могло. Но и сидеть на берегу, выжидая погоду, совершенно не хотелось.
Уповая на милость провидения, везение, жердь и то, что на чистых (залитых водой) участках взболтанная моими похождениями болотная муть еще не успела осесть, я все же сунулся обратно в топь.
Не знаю, что именно из перечисленного помогло больше, но оступившись всего лишь один раз, да и то неопасно, я сумел добраться до промежуточного островка.
Митрофан честно сидел на месте, ждал моего возвращения и караулил плот.
— Здорово, отрок. Вот и я… Не заскучал?
— Нет… — честно ответил тот. — Сперва помолился за души убиенных разбойников. Потом просил Господа даровать нам прощение и удачу. Тут и вы возвратились, ваша милость. Торопились, наверное?
Согласен, за столь важным и интересным занятием время для монашка пролетело гораздо незаметнее, чем для меня.
— А то. Я ж подумал, что ты можешь не дождаться меня и в одиночку понести свет истины в чертоги злого поганина.
Митрофан возмущенно вытаращился, а потом неуверенно улыбнулся:
— Все шутите…
— Никаких шуток, совершенно серьезно. Пошли, отрок. Будем сеять разумное, вечное и доброе. А кто воспротивится, пущай на себя и пеняет. Ибо сказано: кто к нам с мечом придет, тот в орало и получит.