Виват, Королева!
Шрифт:
— Мои соболезнования, — Исаев отпустил Веру и приобнял Люду за плечи, — Я приехал помочь с похоронами. Как раз обсуждали с Верой этот вопрос.
— Спасибо, большое спасибо… О-о-о-й, как же мне теперь быть, — Люда снова заревела, утыкаясь лбом Артему в грудь, — Гриша мой дорогой.
— Люд, любая помощь, все что понадобится, ты можешь позвонить, я оставлю телефон или через Веру передать…
— Да уже ничего не поможет… Я ему говорила… Не пей. А он… Что он сделал? Как нам теперь с Захарушкой жить? Ка-а-а-к?
Вера отвернулась к окну, не в силах больше смотреть на рыдания Люды.
Как хотелось уснуть и больше
9
Вера почти не принимала участия в происходящих событиях, молчаливо погрузившись в себя и на автомате следя за Захаром. Она считала, что все, то, что сейчас переживает ее семья — это слишком несправедливо. Жизнь дала ощутимый пинок под зад, как только стало понятно, что у них все налаживается. Гриша не всегда был хорошим человеком, не был идеальным сыном, не всегда был порядочным «мужем», но ему все равно дали шанс — возможность стать примерным отцом. От которого он отказался собственноручно.
Появление в его жизни ребенка, сына, о котором не много, не мало, мечтал каждый мужчина, загнало его в тупик. Он довольно серьезно отнесся к желанию Люды забрать мальчика из приюта, старательно готовился к его переезду домой, а когда все сложилось — понял, что не готов. Гриша с осторожностью, с напускной видимостью ответственности относился к Захару как к собственному ребенку, по-настоящему его все в действительности пугало. Мало только вырастить, нужно дать ума, поднять на ноги и обеспечить будущее, за которое не было бы стыдно. И через какое-то время, Гриша стал смотреть на мальчика как на диковинного зверька, которого Люда практически не выпускала из рук. Чувство собственной несостоятельности, ревности и выдуманных проблем сделали свое дело. Гриша снова стал пить. И уже не так пугал ребенок, жена, которая теперь требовала все больше и больше собранности, терпения и понимания ситуации, мать, которая последнее время нудила о «поиске работы поперспективнее». И диагноз, который развился за столько лет «алкогольной комы» — цирроз печени. Это и стало причиной смерти.
Поправив на волосах косынку и надвинув на глаза очки, Вера прижимала к трясущимся губам платок, пока гроб опускали в землю. Живописное место, та самая вишневая аллея, про которую говорила Вера, тишину которой нарушали надрывные рыдания и тоскливый шепот. Бабушка больше не могла стоять на ногах, ее в полубессознательном состоянии посадили на стул, прямо перед могилой.
Провожая сына в последний путь, Нина Степановна стояла на коленях перед гробом и просила прощения, «за то, что не уберегла». Винила себя за то, что слишком часто давила на него, редко замечала его хорошие поступки и вообще, уделяла слишком мало внимания. Да, было грустно, да, было неправильно, больно, досадно, но все делали из этой ситуации только один вывод: ты не сможешь помочь человеку, если у него у самого не будет желания себе помочь.
Люда, поддерживаемая незнакомым Вере мужчиной, опустила голову, не в силах смотреть как мужчины ловко и оперативно засыпают гроб землей.
Вера от усталости качнулась, едва не подвернув ногу, но Артем, стоявший за спиной, сгреб ее в охапку, прижимая к груди.
Пока они с головой ушли в свое горе, переживая самые трудные дни для любого человека — эти несколько дней до похорон, Артем занимался всеми вопросами, касающихся погребения,
Он практически не разговаривали эти дни — Вера, спокойно воспринимала его приказы, типа «поешь», «выпей», «выйди, подыши» и все в этом духе. А вот Ване приехать не позволил. Да она и звонить не стала, чтобы лишний раз никого не драконить, воспринимая ситуацию как данность.
Клинкова в очередной раз поежилась, проходя мимо завешанного в коридоре зеркала, пока несла грязные тарелки на кухню. Поминальный обед собирали дома и на удивление, пришло много народу. Соседи по подъезду неожиданно признавались, что Гриша был не только алкашом, но и человеком, готовым помочь. Сумки, там донести, дверь подержать, по мелочи конечно, но это все равно открывало его для семьи как нового человека.
Девушка скуксилась, хватаясь за раковину руками, и опустила голову, глотая застилавшие глаза слезы. Пару стопок водки, выпитых за столом почти натощак, кружили голову, и она бы рада была рухнуть на свою кровать, чтобы немного отдохнуть, но в зале гремела посуда, уже довольно шумные разговоры и бабушка, которую нельзя было оставлять без присмотра.
Она слышала, как по коридору раздались шаги, и торопливо шмыгнула носом.
Артем тяжело дышал, стоя за спиной, а потом схватил ее за локоть, отодвинув в сторону, тут же закатывая рукава рубашки.
— Я в комнате форточку открыл, иди, полежи.
Вера присела на табуретку, подпирая щеку кулаком. Артем спокойно, полоскал тарелки, складывая их на уже итак мокрое полотенце на тумбе.
— Тебе, что, не нужно ехать на работу?
— Сегодня за меня поработают другие.
— Ладно. Во всяком случае, я хотела сказать спасибо. За все. Я не знаю, как бы мы справились.
— Пожалуйста. В следующий раз набирай номер внимательнее, когда тебе вдруг понадобится помощь.
— Почему ты ревнуешь? Я за все время не дала тебе ни единого повода…
— Твой звонок разве не был поводом? — он сложил последнюю тарелку в гору чистой посуды, выключил воду и повернулся к девушке, — Мне нет смысла тебе объяснять, если ты сама не понимаешь.
— Я много ошибок сделала в своей жизни, которыми ты меня периодически попрекаешь, но вместо того, чтобы помочь мне их исправить, ты говоришь, что тебе нет смысла мне что-то объяснять. Это неправильно, Артём. В чем действительно нет смысла, так это в дальнейшем обсуждении, в контексте наших отношений.
Вера поднялась со своего места, оставляя Артема в одиночестве, и направилась к бабушке, которая лежала в Гришиной комнате.
Нина Степановна спала на его диване, поджав ноги, и чуть слышно постанывала, как будто в бреду, сжимая в руках бумажную салфетку. Перед диваном стояла та самая, любимая Гришина табуретка, на которой теперь, вместо консервов и пива стоял бокал воды, пузырек с валерьянкой и таблетки от давления.
Бабушка будто высохла за эти несколько дней, щеки впали, глаза ввалились, отчетливее демонстрируя темные синяки от недосыпа, губы ссохлись, а нити морщинок в уголках стали как будто глубже.