Виват, Королева!
Шрифт:
Ничего так не гипнотизирует, как запах любимого мужчины.
— Да хули тут огород разводить, женить Ванька надо. Причем срочно. Бабу ему надо найти, — Мишка, психуя, отбросил салфетку на стол и откинулся на стуле.
— Кого блять ты женить собрался, очкарик? — Сахнов рассмеялся, разливая водку по стопкам, — Ты сам сначала женись, а потом мне будешь искать.
— Господи, я не понимаю, почему именно сейчас начался этот разговор, — запричитала Софа, склонившись к Вериному уху, — Это не вечер, а сплошная издевка.
— Ты
— Заканчивайте возню, девки без нас пить собрались, — Андрей расслабленно хмыкнул, поднимая над столом свою стопку, — Ты у нас, кажется крайне нетерпеливая, Сонечка? Может, тост толкнешь тогда?
— А толкну, — Софа грациозно поднялась над столом и громко ляпнула, — За то, чтобы у нас все было, и нам за это ничего не было.
Клинкова, пока громче всех хохотала за столом, поперхнулась кусочком банана, которым закусывала выпитую водку.
Глубоко за полночь, Геннадий Михайлович, с парой официантов, растолкал некоторых, прилично и неприлично набравшихся из окосевшей компашки по такси. Исаев довел Веру до машины, позволив снять ей туфли еще на крыльце ресторана.
— Ты такая пьяная, просто кошмар. Пьющая баба — горе в семье, ты в курсе? — мужчина осторожно вел девушку, поддерживая ее под локоть.
— Я не пьяная, Исаев, — она резко остановилась, тыча пальцем ему перед носом, — Я уставшая. Сегодня был трудный день. Сначала твоя жена — ведьма, потом эти передачки немыслимых сумм, за которые меня могли привалить прямо в миленьком ресторанчике. Кстати, нам обязательно нужно будет туда сходить, я сегодня пробовала камчатского краба, представляешь? Он очень вкусный… Потом Софа… Я просто устала.
— Ладно, с двумя пунктами я согласен. Что не так с Софой? Кость, домой.
— Понял, — парень завел машину, дожидаясь, пока Исаев посадит Веру, а потом сядет сам.
— А что с Софой?
— Ну, ты сама сказала про Софу, откуда я знаю, что с ней, мне же никто не докладывает.
— Ой, да что у нее может быть, — Вера отмахнулась, отворачиваясь к окну, больно прикусив собственный язык, — Что будем делать, когда вернемся домой?
— А что ты хочешь? — Артем протянул руку, массируя женскую шею. Клинкова прикрыла глаза, пододвигаясь поближе, — Ты так хорошо пахнешь…
— Я сейчас о тебе думаю то же самое.
Опущенные окна салона машины не помогали. Жаркая июльская ночь буквально парила своей духотой, заставляя девушку покрываться испариной. Она сползла ниже по сидению, широко разведя коленки, прикрывая белье коротким подолом летнего сарафана.
— Я тебя скоро буду наказывать, за то, что не носишь лифчик, — Исаев оттянул тонкую бретельку сарафана, заглядывая под нее и поток воздуха, коснувшийся обнаженной кожи, заставил сосок затвердеть.
— Руки прочь, — девушка возмущенно шикнула,
— Значит, ты будешь ходить в тех сарафанах, под которые надевают. Что за капризы? Ты не можешь ходить в таком виде, тем более перед мужиками.
— Тебе не нравится, когда на меня смотрят? Я же с тобой… За твоей широкой спиной… — Вера соблазнительно выгнулась, приподнимая грудь и делая пару глубоких вздохов. Загорелая кожа уже буквально блестела от жары, пока на нее попадал свет от мелькающих вдоль трассы фонарей, — Только представь, что ты в любой момент можешь увидеть все, что у меня под одеждой, а они не могут…
— Но подумать о том, как наверно было бы классно выебать тебя, они смогут…
— Перестань, — Вера надула губы, попутно обмахиваясь рукой, — Мне все равно кто там что думает, я хочу, чтобы тебе нравилось… Тебе ведь нравится?
— Мне не все равно. Я не хочу, чтобы каждый проходящий мимо тебя мужик думал об этом. Больше повторять не буду, поняла?
— Так тебе нравится или нет? — Клинкова расползлась в елейной улыбке, сдвигая коленки и укладываясь на бок, — Очень жарко, не находишь?
— Ведешь себя как…
— Как кто? — девушка закусила губу, игриво касаясь ладонью подтянутого мужского живота. Веру сдерживали последние остатки здравого смысла, чтобы не наброситься на Исаева прямо в машине. Ее накрыло каким-то невероятным чувством наполненности, какой-то сумасшедшей влюбленности, безумия. Ей хотелось зацеловать его до беспамятства, а потом разреветься на груди, а потом снова целовать, а потом опять разреветься. Это все было похоже на калейдоскоп ощущений, которые «просыпаются» от накурки или кокса.
Когда тебе так хорошо, что даже страшно.
— Как сумасшедшая, безумная, дикая кошка, — Исаев грубо сжал ее щеки пальцами, впиваясь в ее губы, поцелуем, — Не своди меня с ума, я тебя умоляю.
Артем глубоко и часто дышал, сверху наблюдая, как она распластанная на сидении, со спущенными лямками своего сарафана, обмахивалась влажной ладошкой, постоянно закусывая губу.
— Могу домой ехать?
— Да, Кость, на сегодня отбой. Спасибо, — Исаев махнул парню, наблюдая, как Клинкова, покачивая бедрами, обтянутыми прилипшей к телу тканью, медленно идет по ведущей к дому дорожке. Босиком. Раскачивая собственные босоножки на пальце.
— До завтра.
— Ага, давай, давай, — Артем хлопнул его по плечу и почти рысцой поспешил за девушкой, так вальяжно усевшейся на ступеньках крыльца, прямо под дверью.
— А ключей то у меня нет, — она забавно захихикала, показывая на входную дверь и дергая подошедшего к ней мужчину за штанину.
— Блять… Сейчас вся охрана сбежится, Рыжая. Вставай, давай, хватит трусами светить.
— Не могу идти. Совершенно, — она развела руками и опустила голову, продолжая глупо хихикать.