Виза в пучину
Шрифт:
Как-то на банкете, куда Барова пришла со своим приятелем — известным немецким актером Густавом Фрелихом, она вновь увидела фюрера. Он приветливо улыбнулся и что-то шепнул адъютанту. Тот подошел к ее партнеру, взял за рукав и подвел к Гитлеру. «Я знаю, что вы издеваетесь над ней, — жестко проговорил фюрер. — Не смейте больше мучить эту женщину!»
Густав Фрелих часто закатывал ревнивые скандалы Баровой, и, как выяснилось, фюреру было известно об этом.
Я слушал рассказ женщины и думал о том, что она оказалась заложницей судьбы. Если Гитлер проявил по отношению к ней, надо
— На банкете, посвященном закрытию Олимпийских игр в Германии, — вспоминает Барова, — Геббельс не сводил с меня глаз. Это был пронзительный взгляд ловеласа, который знаком женщинам. Вскоре пригласил меня танцевать и, захлебываясь, рассыпал комплименты. Оказалось, мы живем с ним на одной улице, и он бесцеремонно попросил показать планировку моего особняка. Я согласилась…
— Простите, госпожа Лундвалл, — удивленно спросил я. — Геббельс отнюдь не был красавцем — маленький, худой и к тому же хромой… Трудно представить рядом с вами такого невзрачного мужчину?
Она выдержала паузу, как бы размышляя над вопросом, усмехнулась и поразила меня женской логикой:
— В нем чувствовался настоящий самец… Женщины меня поймут. К тому же я была молода — всего двадцать два года. И не знала, как вести себя с мужчиной, упоенным властью. Но понимала, что просто друзьями мы не останемся… Все случилось после премьеры фильма «Предатель». Он увез меня на какую-то квартиру… Взбешенный Фрелих, узнав об этом, бросился с кулаками на самого министра пропаганды и прилично разукрасил его физиономию. Мне тоже досталось… Словом, с Фрелихом я рассталась, и начался мой роман с идеологом рейха. Представьте себе, я влюбилась в этого, как вы выразились, невзрачного хромого. Да, он был уродлив, но в нем бурлила такая энергия, и он умел заряжать людей своей речью. Однажды я посетила зал, где Геббельс выступал. Он говорил о врагах Германии с такой убедительной силой, что даже мне захотелось взять в руки оружие и убивать врагов рейха.
Она поспешно взглянула на часы и позвала прислугу:
— Эмми, пора принять укол… Извините, господа, придется прервать нашу беседу. После лечебного сеанса мне надо часа полтора-два отдохнуть.
— Да, конечно, — засуетился я. — Мы можем прогуляться по Зальцбургу.
— Вот и договорились, — улыбнулась фрау Лундвалл. — Жду вас через два часа, и мы продолжим беседу. Извините.
Так мы оказались в тени узкой улочки с обилием разноцветных витрин. Какое-то время медленно брели по брусчатке средневекового города, который прекрасно знал секреты международного туризма и издавна славился обилием горных цепей и шпионов самых разных национальностей.
— Перекусим? — предложил я пану Вацлаву, кивнув на ближайшую витрину кафе.
— Я как раз мечтаю о холодном пиве, — с энтузиазмом проговорил он, смахивая с лица обильные ручейки пота.
В зале, искусно украшенном видами Зальцбурга, было прохладно и уютно. Тихо разливалась тирольская мелодия, а немногочисленная публика общалась негромко, как бы сохраняя незыблемый здешний покой.
Мой попутчик подозвал официантку
Звонок моего мобильного телефона, как фальшивая нота, вторгся в тирольские переливы. Чтобы не нарушать покой, я вышел на улицу.
— Для тебя есть кое-что интересное, — раздался голос Эльзы — Человек, из-за которого я оказалась в горном отеле, встречает какого-то типа из России сегодня в девятнадцать ноль-ноль в аэропорту Инсбрука.
— Почему ты думаешь, что пассажир из России?
— Итальянец говорил на русском языке. Возможно, тот не из России, а, скажем, из Прибалтики или Закавказья, но явно твой бывший соотечественник.
— А я тут при чем?
— Не врубаешься, — вздохнула Эльза. — Итальянец — крупный торговец оружием. Если он лично, без посредников, приехал на встречу с кем-то, то наверняка наклевывается серьезная сделка. Этот «кто-то», возможно, уважаемая личность в криминальном мире. Он прилетает из Санкт-Петербурга…
— Теперь врубился.
— Слава богу! — В голосе Эльзы прозвучали радостные нотки. — Ты ведь не собираешься ночевать у кинозвезды?
— Конечно, нет. — Тогда после интервью приезжай в Инсбрук. Чует моя душа, что тут завязывается интригующее дельце. Интуиция меня редко подводит.
— Интуиция — это ум воображения, — ввернул я чье-то изречение. — С этим у тебя все в порядке.
— До встречи, дорогой философ. Стрелки часов показывали двенадцать, времени оставалось предостаточно. Я вернулся к столу и на десерт заказал пирог с абрикосами и кофе. Пан Вацлав вновь потребовал пиво. Потягивая кофе, я размышлял над сообщением Эльзы. Она никогда не стала бы приглашать без веских на то причин. Значит, мне следует изменить маршрут.
— Пан Вацлав, — заговорил я, — мне придется после интервью поехать в Инсбрук. Возможно, там задержусь на пару дней.
— А как же я? — возмутился попутчик. — Я не могу попусту тратить свое драгоценное время.
— И не надо. Я вас посажу на поезд или автобус, следующий в Прагу. Согласны?
На раздумья пана Вацлава ушла половина объемистой кружки. Переварив, наконец, мое предложение, он пришел к следующему выводу:
— Это, пан журналист, нарушение нашего контракта. А оно карается штрафными санкциями.
— Сколько? — прервал я его.
— Сто евро, плюс пиво. И я готов вернуться в Прагу автобусом.
Пришлось согласиться — ожесточенные методы его торговли мне были хорошо знакомы. Я кивнул в ответ и посмотрел на приближающуюся к нам хозяйку кафе, уже немолодую даму.
— Вам понравилось наше меню?
— Благодарю вас, — заулыбался пан Вацлав, — пиво было свежее.
— А горячее блюдо? — она вскинула тонко подведенные брови.
— Все прекрасно, — встрял я. — И блюда, и сервис.
Дама удалилась с довольным видом. А я дивился незыблемости добрых старых традиций, которые все еще бытуют в этой стране. Здесь пока не следуют новаторскому примеру Парижа, где никого не интересует, что тебе нравится, а что — нет. Куда бы ты ни пришел, прождешь битых полчаса, пока закажешь бифштекс, и еще столько же для расчета за него.