Византийская принцесса
Шрифт:
При виде растоптанной еды Тиранта вдруг затошнило, и он поскорее уехал из лагеря.
В Пелидасе никто не спал; там горели огни, и слышны были громкие голоса. Небо уже посветлело, на горизонте появилась бледно-золотая полоса; ночь миновала незаметно.
В серых рассветных сумерках со стен Пелидаса люди увидели штандарты императора. Что тут началось! Ворота раскрылись, и навстречу Тиранту повалила радостная толпа. Севастократора и все его войско жители Пелидаса настигли неподалеку от разгромленного турецкого
Тирант покачивался в седле, а его со всех сторон окружали бледные, заплаканные лица, на которых сияли улыбки. Отовсюду к севастократору тянулись руки. Он не отталкивал их и не останавливал коня, просто ехал сквозь толпу, как будто шел против сильного течения по дну реки.
Диафеб же поднял к себе в седло красивую девицу и, обняв ее одной рукой, поцеловал. Девица, ласкаясь к нему, призналась:
— Мы очень перепугались, господин мой!
— Разве мы так страшны? — спросил Диафеб. И тут же пригорюнился: — Я, должно быть, страшен — вот и мой брат севастократор так утверждает.
— Севастократор — ваш брат? — пуще прежнего испугалась девица.
— Да, но я-то никакой не полководец и не севастократор, я всего лишь его брат, к тому же двоюродный, так что нет нужды меня бояться, — заверил Диафеб. — Ибо я так же прост, как и любой из пейзан, с которыми ты привыкла толковать на самые разные темы.
Девица глянула на него недоуменно и принялась рассказывать:
— Ближе к полуночи мы вдруг услыхали из лагеря турок страшные крики. Кругом трубили в рожки, ржали лошади, надрывались люди, и по их голосу понятно было, что их убивают. Но кто убивает и кого — этого мы в темноте не разглядели. И нас охватила великая паника. И тут пришел герцог Македонский, на которого была вся наша надежда…
— Несчастный трус! — бросил Диафеб презрительно. — Ни один пейзанин тебе не расскажет этого, добрая девица, в силу своего невежества; так что послушай теперь человека, читавшего книги: в крови трусов не хватает красной желчи, отчего она не густо-красна, как подобает всякой драгоценной влаге, а имеет желтоватый оттенок. Вот почему трусов называют желтопузыми. И герцог Македонский — из таких. И когда-нибудь мы в этом убедимся, достаточно будет лишь пустить ему кровь, как он того заслуживает.
Девица немного помолчала, чтобы рыцарь понял, что она с почтением запоминает его слова. А затем вернулась к своему рассказу:
— …И вот пришел герцог Македонский, в полном доспехе и при оружии, и велел всем нам вооружаться и готовиться, ибо, судя по всему, настал наш смертный час. И близится последняя битва, в которой нас ожидает гибель.
— И вы поверили?
— Герцог Македонский был нашей опорой, он возглавлял нашу оборону — как мы могли не поверить ему? — возразила девица. — Я тоже вооружилась, смотрите! — Она показала
Диафеб тут же расцеловал ее в щеки и глаза.
Девица сказала со смешком:
— И каково же было наше удивление, когда крики продолжались, но на город никто не напал, а напротив — явились штандарты императора!
Она вся затряслась от смеха, а по ее щекам покатились крупные слезы.
И тут мимо колонны победителей промчался гонец. Он быстро догонял Тиранта, что-то выкрикивая на скаку.
Тирант остановился. Гонец сказал ему несколько слов, после чего Тирант поднял руку и велел пажу Сверчку трубить общий сбор.
Войско начало разворачиваться.
Диафеб опустил девицу на землю.
— Прощай! — сказал он ей, давая шпоры коню и настигая Тиранта.
— Великий Турок закрепился на горе в полутора лье от Пелидаса, — объявил Тирант, предупреждая вопрос. Усталости и расслабленности, от которой севастократор мерно качался в седле, как не бывало. — Его нужно выбить оттуда, иначе он предпримет новую попытку осадить город. Мы отправляемся туда.
— Прямо сейчас? — поразился Диафеб.
Герцог де Пера приблизился к братьям и, к немалому удивлению Диафеба, поддержал Тиранта.
— Севастократор прав, — сказал герцог де Пера. — Нельзя давать туркам возможности собраться с духом, оправиться от разгрома и дождаться подкрепления. Действовать надо немедленно.
Они рассыпались по долине и, перейдя ее, вернулись к горам. Поскольку мост был разрушен, а наводить новый под обстрелом с горы казалось делом немыслимым, Тирант решил осадить Великого Турка и не позволить тому никаких сношений с внешним миром.
Севастократор разместил свою пехоту у подножия горы, а сам вместе с конницей разбил лагерь неподалеку, в том месте, где Сверчок указал хороший источник воды.
И там Тирант наконец заснул. Он спал, не снимая доспеха и не разжимая пальцев на рукояти меча,
Тем временем Роберт Македонский вместе со своими людьми покинул укрепления Пелидаса, но вовсе не для того, чтобы присоединиться к севастократору в его осаде; нет, для начала он направился прямиком в разгромленный турецкий лагерь.
Ночью, пока шла резня и повсюду носились взбешенные кони, воины Тиранта не видели всего, что творится в лагере. Но утром, в ярком солнечном свете, глазам герцога Македонского и горожан предстала вся картина в целокупности, и они не знали, чему больше дивиться — обилию трупов или тем сокровищам, что валялись повсюду в грязи.
Таким образом, в лагере турок горожане собрали множество монет, драгоценных камней, украшений и шелковых одежд. Так к добру обернулась их беда: сперва они страдали от голода и всяческих лишений, но в конце концов стали богатыми.