Визит джентльмена
Шрифт:
– Эй, вы, может хватит прохлаждаться?! – рявкнул Денисов. – Угомоните своих!
– Сгинь, отрок, – величаво ответил один из хранителей, внешне тянувший лет на двадцать, - и без тебя тошно! Вон жилсервис опять квартплату поднял!
– Вам-то какая разница?
– А сопереживание?! – возмутился второй.
Костя, выругавшись, вернулся в подъезд, где Аня вчитывалась в сероватый бланк извещения, переворачивая его то так, то этак.
– Израиль?
– бормотала она. – Это какая-то oшибка. С чего кому-то что-то мне присылать из Израиля?
– Нонсенс, конечно, –
– Израиль… - повторила Аня, и ее лицо вдруг напряглось и отвердело. Она схватилась за бланк обеими руками,и Костя, угадав, чем закончится это действие, отчаянно захлoпал ее по правой кисти.
– Не сметь! Это же мои деньги! Говорил же я ему… вот кретин! Только попробуй разорвать!
Аня сделала легкое движение, чуть надорвав край бланка, потом скомкала его и сунула в карман пальто.
– Что они могли мне прислать?! Еще счета?!
– Зайди на почту и узнаешь! – Костя на всякий случай отвесил своему флинту подзатыльник.
– И только попробуй выкинуть! Я тебе устрою! Бегом домой за паспортом и идем!
Выхватив ракетку, он выскочил на улицу и в два счета расчистил пространство перед дверью от гнусников. Помахал рукой Георгию, как раз заходившему за угол вместе со своим потомком, после чего погрозил ракеткой сидящим на бордюре.
– Бездельники! Врезать бы вам – да некогда!
– Нынешней молодежи только бы пожилых людей мочалить! – укоризненно проскрипел один из хранителей и снова уткнулся в газету. – Вот, обратите внимание, коллега, на этот абзац.
– Это просто возмутительно! – сказал второй хранитель.
Костя отмахнулся от них и пошел впереди своего флинта, то и дело пуская в ход ракетку. В последние несколько дней он редко занимал позицию на Анином плече, объясняя это себе тем, что на ходу ему лучше думается. Хотя думать на улице было особо некогда – чем ярче расцветала весна,тем многочисленнее и свирепей становились порождения – видимо, это было какое-то сезонное обострение. Он кивнул знакомой хранительнице, тяготевшей к пышным свадебным нарядам, обменялся приветствиями с хранителем из соседнего двора, одетым, как римский патриций,и, презрев недавнее прошлое, отпустил колкое замечание какому-то мальку, чье облачение напоминало обертку для букета, густо изъеденную молью.
По дороге Костя беспрерывно говорил своему флинту о почте, изредка прерываясь на то, что бы с кем-нибудь поздороваться. Ане следовало зайти на почту сейчас – когда они возвращались с работы, отделение у?е не работало. Он говорил, обменивался приветствиями, отвешивал удары – и все было как обычно, и уже привычными сделались улыбающиеся лица хранителей,толпившихся вместе со своими флинтами перед сигаретным ларьком, совсем недавно бывшим местом обиталища мрачняг. Хранительница новой продавщицы как обычно возлежала на ларечной крыше и, заметив Костю, громогласно сообщила:
– Померла Юлька-то, все-таки!
– А что случилось?
– рассеянно спросил Костя, наблюдая, как Аня роется в сумочке. Вася, покуривавший рядом с двумя мрачными овчарками, дожидавшимися своего хозяина в стороне от ларька, радостно сказал:
– ?
– Так может, кто-то пpибил нашу порождающую? – предположил Костя.
– Мож и прибил, - Вася пожал плечами без малейших признаков скорби.
– Я б тогда руку ему пожал, чего! Сам знаешь, каково каждый день мрачнягу с флинта сгонять.
– Это уже не наше дело, я этому в халате из департамента так и сказала, – поведала хранительница с крыши.
– А у моего флинта теперь есть постояннaя работа.
– Из департамента распределений? – удивился Костя.
– Зачем им к тебе приходить?
– Ну, просто расспрашивали, что тут и как, - хранительница потерла одну пухлую ногу об другую.
– Про знакомых Юлькиных и хранительницы ее, Лидки, поспрашивали. Да только я ведь их плохо знала… И еще они сказали… - хранительница вспоминающе возвела очи к небу, - сказали…
– Что?!
– Ах, да! – встрепенулась она. – Они сказали об этом не болтать.
– Ну, это они наверное несерьезно, – насмешливо заметил Вася и переглянулся с Костей слегка озадаченно. Но тут Аня пошла дальше, на ходу пряча в сумочку сигареты, и Костя, махнув рукой на прощанье, кинулся за ней,тут же забыв о представившейся порождающей. Сейчас ему было не до нее – все мысли сосредоточились на якобы израильской бандероли,и он отвлекся от них только однажды, завидев впереди рыжего безымянного знакомого, шагающего с повседневным угрюмым выражением лица.
– Что,так и не согнал?
– Да пошел ты!
Костя оглянулся вcлед уходящему рыжему хранителю и его флинту, лохматая неряшливая кшуха на плече которого казалась уже огромной. Какой-то парень прошел мимо них, глядя предельно равнодушно, и флинт рыжего обернулся. Костя заметил на его лице горестное недоумение.
– Двое могли бы ее скинуть… - пробормотал он.
– Но двoих никогда не будет… Почта, Аня. Сворачивай!
Его флинт, ещё немного поупиравшись, все же свернул к короткой лестнице и сердито застучал каблуками по ступенькам. Поднявшись следом, Костя подвергся придирчивому осмотру со стороны почтового персонала и двух времянщиков. Не отвлекаясь на прочих хранителей, он отстоял с Аней короткую oчередь и вместе с ней отошел к стoлу, разглядывая аккуратный коричневый сверток, размером с обычную книжку и украшенный марками с надменным лицом какого-то господина фиолетового цвета.
– Не здесь! – прошипел он, когда Аня потянулась к веревке. – Только не здесь!
Перебороть женское любопытство практически невозможно, но и тут Косте удалось добиться своего,и в конце концов ?ня спрятала бандероль в пакет и вышла на улицу.
Сегодня ему не особенно хотелось встречать Тимку – Косте было не до болтовни творческой личности, а ссориться с ним желания не было, и он попробовал придумать какую-нибудь вежливую отговорку, что бы художник шел своей дорогой без него. Но это не понадобилось. Стоявший на остановке Тимка был непривычно молчалив и, едва-едва ответив на приветствие, устремил взор куда-то вдаль и не раскрывал рта до тех пор, пока Костя сам не выдержал: