Визит джентльмена
Шрифт:
…все возвращается, а я ничего не могу сделать сам…
Что он пытался сказать? У них ведь отнимают не только глубинные чувства, но и всю физическую память, а желания все равно могут возвращаться? Но выполнить их теперь невозможно. Можно только смотреть, подглядывать… Не поэтому ли среди хранителей так много сумасшедших?
– Классно выглядишь! – восхищенно сказал Тимка.
– Спасибо, рыжик, – Инга вопросительно взглянула на Денисова.
– А ты, Костя, ничего не скажешь? У тебя странный вид.
– Платье тебе удалось, - ровно отозвался Костя.
–
– Да, – Инга просияла, хотя в глубине ее глаз мелькнуло что-то, похожее на легкое недовольство. Потом, чуть склонившись к его уху, она мурлыкнула: - Но тебе не кажется, что это разговор не для троих?
– Инга выразительно указала взглядом в сторону творческой личности, которая глазела на нее с простецким восторгом.
– Да это вообще не разговор, - Костя пожал плечами и машинально взял ее за руку. Эта рука не ощущалась сопротивлением воздуха, но в этом и была вся разница. Он просто держал ее за руку. Для него это было что-то материальное, но описать этого он не мог. Он просто мог удержать эту руку. Как мог удержать свою ракетку. Или любую из своих книг. Это не имело никакого значения. Даже когда он держал, вернее, пытался держать другую руку, которая ощущалась лишь сопротивлением воздуха, это имело значение. Иногда это даже было важно.
Костя понял, что запутался.
– Что с тобой? – удивилась Инга, и в тот же момент Тимка озадаченно сказал:
– Может,ты меня уже отпустишь?
Денисов опустил глаза и увидел, что второй рукой держит художника за запястье, словно сравнивая ощущения. Он сердито разжал пальцы и, отмахнувшись от них обоих, встал вплотную к своему флинту и сосредоточился на работе.
***
Переступив порог «Венеции», Аня, ни с кем не поздоровавшись, стрелой промчалась через торговый зал, проскочив сквозь не успевшего увернуться Кольку, шмыгнула в свою каморку и, захлопнув дверь, щелкнула замком. Вика, раздраженно-презрительно скривив губы, что-то едва слышно пробормотала , а Людмила озадаче?но покачала кудрявой головой.
– Чего это твоя такая взбудораженная?
– удивился Гриша с верха пивного холодильника, где он сидел и болтал ногами.
– Взбудоражилась, – буркнул Костя, пересекая зал,и бросил взгляд на Людку, которая, вытянув шею, смотрела на него поверх рыжей прически своего флинта злющими глазами. Со дня драки они не общались,и на счет Ани мелкая хранительница в присутствии Денисова больше не отпускала едких замечаний, срывая свое раздражение на флегматичном Грише и на Кольке, который во время этих срывов даже не брал на себя труд просыпаться. Вика тоже притихла, продолжая поглядывать на Аню так, словно та была бешеным псом, могущим в любую секунду сорваться с поводка. Нажаловалась она директору на коллегу или нет – на Аниной работе это никак не сказалось.
– Костик! – крикнула Яна из-за кассового стола. – Танюша просила передать, что у нее сегодня после пяти мастер свободна и, возможно, в среду после двенадцати. И просила, чтоб ты, по мере возможности, не затягивал.
– Хорошо, спасибо.
– Мастер? – заинтересовался Гриша.
– В цирюльню намылились?
Яна принялась что-то тарахтеть, и Костя,
– Шутник чертов! – пробормотал Костя, уже не сомневаясь, что смотрит на вторую часть сделки с веселым покойным хирургом. Аня развернула листок, густo исписанный аккуратным мелким почерком, но тут же перевернула его исписанной стороной вниз и озадаченно уставилась на книгу.
– Что это значит? – шепнула она и потянула книгу к себе. – Это какой–то намек? Вам мало сделанного?
Она попыталась открыть книгу, но та не поддалась. Аня, сдвинув брови, потянула сильнее, потом уперла творение польского классика корешком в столешницу и наклонилась, вглядываясь в аккуратные срезы страниц.
– Как странно… Страницы склеены.
– Я набью ему морду! – пообещал Костя.
– Это же жутко ненадежно!
Аня взяла ножницы и, свирепо прикусив губу, принялась ковыряться в книге. Костя наблюдал за тем, как придерживает том ее левая рука. ?еперь он видел ее совершенно иначе, и все действия пальцев воспринимались по-другому. Аня снова дернула книгу, и та вдруг поддалась с неожиданной легкостью и, распахнувшись,извергла на cтол десятки сто и пятидесятидолларовых купюр. Аня с возгласом изумления вскочила, и книга полетела на пол.
– Что ж ты так орешь?! – пожурил ее Костя, склонившись и взглядом пересчитывая купюры.
– Это ведь деньги, а не отрубленные пальцы!
– Что это такое?!
– Зелень, детка. Небось, никогда столько не видела?
?ня коснулась стодолларовой бумажки так осторожно, словно та могла в любой момент оттяпать ей руку,и тут ручку двери дернули, и раздалcя громкий стук, а следом – голос товароведа.
– Анька! ?ы чего заперлась?!
Девушка отреагировала суматошно – плюхнулась на стул и сгребла деньги в кучу, почти улегшись на столешницу и сбив при этом мышку, которая весело закачалась на проводке.
– Анька?!
– Да… - Аня зачем–то попыталась было запихнуть деньги под клавиатуру, потом схватилась за пакет и начала сваливать купюры в него. – Сейчас… Я… Мне чтo–то нехорошо.
– ?ы чего – бухала вчера?
Костя резко шагнул к двери и едва-едва успел поймать ладонью уже начавшую просовываться внутрь любопытствующую физиономию хранителя Влада. Выпихнув Гришу обратно в коридор, он шагнул следoм, загородив собой дверной проем.
– Что вы там делаете?
– спросил тот.
– Ничего. А что?
– Дык… - Гриша указал на нервно топчущегося перед дверью товароведа, – поставщик приехал. Деньги взять надо. Что с твоей такое–то? Голос сам не свой.
– Критические дни.
– И у тебя тоже, что ли? – хранитель сморщился, смешной в своем возмущении. – Чего ты меня за лицо хватаешь?! Я имею право входить. Это ж кабинет рабочий, а не сортир!
?ут дверь отворилась, и в коридор выскочил встрепанный денисовский флинт, глядя взъерошенно и прижимая к себе сумочку и пакет. Что-то неразборчиво бормотнув, Аня протиснулась мимо озадаченного Влада и порскнула в туалет, громко хлопнув дверью.