Вкус коньяка
Шрифт:
Выходит, что я ничего о нем не знаю.
Почему я ничего не выяснил у Мишки кроме его имени? (Буду называть его пока Мишкой). Так почему я не поговорил с ним начистоту?.. Потому, что это мне было не надо. Мне и сейчас это не надо. Но мне той же ночью приснился странный сон, новый сон! А вот теперь мучают эти мысли. Почему?
Что бы я ни делал, чем бы не занимался, я постоянно ловил себя на том, что думаю о Мишке. Кошмарный сон больше не снился, но едва я оказывался в винограднике и бросал взгляд на ядреные черные кисти, мне вспоминались Мишкины глаза. И меня что-то хватало за сердце. И становилось
Что-то во мне изменилось. Я обманывал себя, думая, что не понимаю - что во мне изменилось? На самом деле, я прекрасно понимал, что со мной.
Я решил уехать в город, потому что оставаться здесь мне было невмоготу. Разыскивать Мишку я не собирался, а если бы и возникло такое желание, я даже не представлял себе, с какой стороны приступать к поискам.
У калитки я опять застопорился с замком - так и не удосужился подержать его в керосине, и теперь он закрывался с усилием и не до конца, а потому ключ из скважины не вытаскивался. Вася оказался рядом со мной, по-видимому, не специально, он что-то выпалывал у забора.
– Че, обчистил тебя, масленок?
– поинтересовался он беззлобно, даже как-то сочувственно.
Я не ответил, хотя отсутствие иронии в Васином вопросе меня слегка удивило. И еще меня удивило, что Вася решил прекратить бойкот. Видать, его распирало желание поговорить, пообщаться, и сообщить кому-то, любому, хотя бы и мне, какую-то новость. Я не ошибся.
– Все, - объявил Вася, - кончилась у них лафа. У сопляков этих.
Олежка, он знаешь у меня кто? Я сам не знал - скрытный, ментяра!
Мне было все равно, кем был зять у Васи.
– Он у меня казак, оказывается!
– Ну и что?
– вырвалось у меня случайно.
– А то, - оживился Василий.
– Я ему рассказал о том, как эти ворюги средь бела дня… Он, Олежка, мне и выдал: я, мол, казак. И обещал со своими договориться. Чтобы они, казаки, стало быть, его соплеменники, или как там? Чтобы они наш дачный кооператив под охрану взяли. Ну, если конечно, дачники не зажопятся эту охрану оплачивать… Думаю, не зажопятся - всех это ворье достало уже.
Думаю, большинство проголосует "за". Не все ж такие сердобольные интеллигенты, как ты. А казаки - они ребята крутые. Поймают кого, малолетний там, не малолетний - нагайками засекут. И из ружей палить будут. И уж у тебя разрешения не спросят!
Все-таки злорадство поперло из Василия буром. Слава богу, ключ вытащился и я, не попрощавшись, ушел. Надо отыскать Мишку, решил я.
Но как?
– А виноград-то у тебя знатный!
– завистливо бросил мне в спину косой Вася.
– Продавать повез?
– Это вам, Инна Яковлевна, - сказал я, протягивая моей добровольной "сторожихе" ведерко с виноградом.
– Да зачем?
– по своему обыкновению стала отказываться она, - не надо. Что вы, Сергей Владимирович, в самом деле?
– Берите, берите. Племянника угостите и сами поешьте вволю. Я в следующий раз еще привезу, - пообещал я и подумал: - "Если останется что после набегов Мишкиных друзей и прожорливых ос".
– Зачем так много-то? Самим ведь надо.
– Берите. У меня винограда много. Лето хорошее было, длинное.
– А вы на могилки пойдете?
– Пойду… - Я помолчал.
– Розы уже отошли. Только астры.
– Так я, пока вы ходите, виноград из ведерка в пакет переложу. Вы назад пойдете, я вам ведро отдам. А ведро я помою…
Побывав у Зои, Мишки, Светланы и Лизоньки, я зашел к маме с папой. Положив цветы, прошел к той могилке, где три дня назад увидел
Мишку-беспрезорника. Захоронение было явно старым. Оградки почти не было - две стороны ушли в землю почти по самые верхушки прутьев, одна сторона оградки была отломана и валялась рядом. На металлическом, сто лет некрашеном столбике-обелиске не было фотографии, вместо нее - табличка, надпись читалась с трудом. Но я сумел прочитать: Порфирьев Иван. Отчество разобрать не смог, только первую букву - "И". Иванович, а может - Ильич. А может еще как. Имен на букву "И" немало у русских, а судя по фамилии, похороненный был русским. Год рождения - 1889. Год смерти - 1981. Мне стало ясно, что про родителей Мишка наврал. Если и мог быть усопший в 1981 году на девяносто втором году жизни Порфирьев Иван И…, то только дедом, а то и прадедом. А скорей всего Мишке он не был ни кем. Тогда что тут делал Мишка? Я вспомнил, что очень мешал ему, находясь рядом. Мишка смотрел на меня с неприязнью, почти с ненавистью. Он ждал момента, когда я уйду. Зачем? Чтобы что?
Я посмотрел вокруг и увидел кучу листьев рядом с обелиском.
Сверху кучи лежало кое-что, что было мне хорошо знакомо - крышка от жестяной коробки из-под леденцов-монпансье. Я взял ее в руки и рассмотрел. Да, действительно, та самая крышка, моя. Хотя, близнецы у моей крышки, несмотря на то, что она - раритет, наверняка существовали. Найдя палку, я разворошил листья. Под кучей был тайник
– врытый в землю сундучок с крышкой. И крышка и стенки сундучка снаружи были обиты рубероидом, замка не было. Я откинул крышку и не поверил своим глазам - на дне сундучка лежал мой "Panasonic", а под его ручку был просунут лист бумаги, вырванный из тетрадки в клетку и сложенный в несколько раз повдоль. На листе было написано неуверенным детским почерком: "Сергею Владимировичу".
Я развернул адресованное мне письмо.
/Дядя Сережа//!// - /было написано в нем.
/Это я.///
/Изв//и//ни//,// не уд//е//ржался//,// взял// эту чахотку//.//
Хотел взять тольк//о// жратву.// Без ничего уйти не мог. А то меня
(густо зачеркнуто) н//а//кажет (еще более густо зачеркнуто) старшой.///
/Радиолу починил. Я умею. Там делов-то было (зачеркнуто) еру//н//да. И батарейки поменял. Теперь она работает. Може//шь// польз//о//ваться./
/Не поминай лихом. Михаил./
Ниже приписано:
/Если вдруг реши//шь// меня искать, не трать время. //Всю жратву, которую я у тебя украл уже съели и высрали, а радиолу я вернул. /
/Здесь я больше не появлюсь. //Курок я сделал новый в другом месте./
Я включил "Panasonic", он и, правда, работал. Потом перечитал
Мишкино письмо еще раз. Если не принимать в расчет детскую постановку фраз и несколько ненормативных словечек, в целом письмо было написано грамотно - со знаками препинания и без орфографических ошибок.