Вкус ледяного поцелуя

Полякова Татьяна Викторовна

– Я тоже так думаю, – оптимистично ответила я. – Что ж, не буду вам мешать, – попрощалась я и покинула дом.

Едва успев сесть в машину, я грязно выругалась, потом покачала головой и потерла лицо руками.

– Ну и дерьмо, – пробормотала я отчаянно и вновь покачала головой. Бешенство буквально переполняло меня, а оно, как известно, дурной советчик. – Так, успокойся, – заговорила я вслух, потянулась к замку зажигания, рука противно дрожала. – Успокойся, черт тебя дери.

В конце концов мне это удалось, машина плавно тронулась с места, но проехала я не более двух

кварталов. Я увидела джип Лялина и притормозила. Он вышел мне навстречу, махнул рукой. Разговаривать в моей машине он остерегался, и правильно, я теперь тоже поостерегусь. Я подошла к джипу со стороны пассажира и села на переднее сиденье, Лялин устроился за рулем.

– Ну что? – спросил он насмешливо. – Поняла, почему я советовал тебе жарить котлеты?

– Ты знал. С самого начала знал.

– Не знал. Догадывался, что развитие сюжета может быть именно таким. Игнатов труп, его жена тоже. Компаньоны и наследники отсутствуют, потому что теперь их просто нет. И вожделенная землица перейдет в надежные руки.

– Да неужели из-за паршивого участка земли… – рыкнула я.

Лялин хохотнул:

– Но-но, участок не паршивый, а золотой. Огромные деньги, а когда речь идет об огромных деньгах…

– Я разговаривала с Игнатовым, он готовился к драке.

– Возможно, – кивнул Лялин, насмешки в его голосе прибавилось. – Возможно, даже, что менты обратят внимание на кое-какие нестыковки. Например, синяки на теле Игнатова. Не смотри так, я это к примеру говорю. Возможно, и с ружьишком выйдут кое-какие накладки. Но кому это нужно? Валерке? Этому по фигу. Твоего Вешнякова и близко к делу не подпустят, а наш заботливый страж закона господин Николаев всегда отлично знает, в какую сторону дует ветер, и держит по нему свой длинный нос. Этот все оформит в лучшем виде. Только намекни, а ему уже намекнули. Протокольчики подчистит, инструктажик с кем надо проведет и к весне получит генерала. Он спит и видит себя в белом мундире. Теперь – главное. Зачем я здесь торчу битый час и тебя дожидаюсь?

– Зачем?

– Затем, чтобы по-отечески предостеречь.

– Лялин, – облизнув губы, пробормотала я.

– Я серьезно. Зная твой характер, здесь и караулю. Не вздумай.

– Если ты мне поможешь… Он присвистнул.

– Один раз ты уже пыталась – и что? Забыла, как кишки от страха сводит? А я не забыл. По мозгам задвинут так, что кровью блевать начнешь. Я эту сволочь хорошо знаю.

– А меня ты знаешь?

– Еще бы, – недовольно хмыкнул он.

– Тогда скажи мне, мой старший товарищ, когда в городе появился Лукьянов?

– Так я за ним не следил. Зачем мне твой Лукьянов? – Я прямо смотрела на него, он отвел глаза и буркнул: – На следующий день после первого убийства.

– А у меня он объявился гораздо позднее.

– Вчера вечером из гостиницы он съехал. Укатил в Москву, стало быть. Даже на посту ГАИ отметился, номер машины занесен в компьютер. Правда, можно в обход поста… Теперь у тебя дури поубавилось?

– Дури во мне сколько угодно. И характер паршивый, тут, Олег, ты прав. Ладно, спасибо, покачу докладывать. Дед должен быть счастлив. – Я распахнула дверь.

– Детка, –

позвал он, – скажи мне, радостное… Господи, ну зачем тебе все это?

– Фиг его знает, – честно ответила я. Лялин отвернулся, видать, тошно ему было созерцать мою рожу. Я поспешно хлопнула дверью.

Почти тут же мне позвонил Вешняков и буквально огорошил новостью:

– Детка… тьфу ты, Ольга, короче, нашли Мещерякова.

– Любовника Ивановой?

– Ага.

– Что значит нашли? Живой, мертвый?

– Что ему сделается. Живее всех живых. Задержали на вокзале по чистой случайности. Драку затеял, менты всех забрали. Ну, затем всех отпустили и только потом увидели его фотографию у себя перед носом и очухались. Хорошо, он не успел далеко уйти.

– Я еду к тебе.

– Давай.

Не успела я закончить разговор, как мобильный вновь зазвонил. На этот раз я долго соображала, кто это, пока дама весьма обстоятельно не рассказала о себе, припомнив также нашу единственную встречу. Звонила та самая классная руководительница Серафимович и Ивановой.

– Ольга Сергеевна, может, я зря вас беспокою, но вы тогда сказали, если что-то вспомню…

– Да-да, слушаю вас.

– У следователя, что приходил ко мне и расспрашивал, на руке была татуировка в виде якоря. Я еще подумала, приличный мужчина… Удивляюсь, как я могла о ней забыть? Соседский мальчик татуировку сделал, а бабушка его мне об этом сегодня рассказала, она на внука очень сердилась. Вот я и вспомнила, какая мне тогда в голову мысль пришла. Он, знаете ли, все рукав одергивал, видно, стеснялся.

– Грехи молодости, – пробормотала я; простившись со старушкой. – Выходит, Карпов. Вот сука… впрочем, почему же сука, человек выполнял приказ, а приказ – это серьезно. Он дядька тоже серьезный и ответственный.

Предаваясь размышлениям на эту тему, я полетела к Вешнякову. Вид у него, когда он встретил меня, был слегка растерянным.

– Игнатов застрелился? – спросил он с порога.

– Ага.

– Сам? И записку оставил?

– Точно. “Я виноват”. Жену в упор и себе башку снес. Кровищи… ужас.

– Виноват, значит… Что ж, не зря мы, то есть я хотел сказать… Теперь и шофер отпираться не будет. Какой ему резон?

– Резон есть. Положим, никого он не убивал и свято верит в то, что справедливость восторжествует.

– Ага. Я тоже верю. Надо за него браться по-настоящему.

– Неопровержимые доказательства его вины есть? Дело можно передавать в суд?

– Нет, и что?

– Может, поищем доказательства невиновности?

– Ты вроде говорила, что в завязке, развязалась, что ли?

Я выглянула за дверь, тщательно прикрыла ее, вернулась к Вешнякову и тихо спросила:

– Ты очень хочешь быть полковником?

– Слушай, хватит, а? У меня работы полно.

– Я серьезно.

– Серьезно так не говорят. Что у тебя за манера в самом деле?

Я посмотрела на него и наконец решилась.

– Артем, я почти уверена, Игнатова убили. Он мешал московским друзьям нашего Деда. Речь идет о больших деньгах… Очень больших. Дидонов, Игнатов…

– А Дидонов здесь при чем?