Вкус соблазна
Шрифт:
Эштон без труда представил себе маленькую девочку с широко раскрытыми глазами, крепко державшуюся за руку отца, очарованную красивым старым отелем.
– Ведь ты Фонтейн, любовь к отелям у тебя в крови.
Лицо ее изменилось – блеск в глазах погас, губы сжались в твердую линию.
– Скажи, а что ты чувствовал, путешествуя по всему миру?
– Волнение. Усталость. – Иногда Эштону очень хотелось вернуться домой. Или, по крайней мере, ему так казалось. Ведь у него никогда не было дома. –
– А я привыкла совсем к другому. – Откинувшись на спинку дивана, Харпер глотнула вина. – Я никогда не путешествовала.
– С трудом могу поверить. Ведь отели «Фонтейн» разбросаны по всему миру.
– Да, но, когда я ездила в эти отели, у меня не было времени осматривать окрестности. Ты сказал, что не видел меня в магазинах Парижа. Ты был прав. Я была в Париже три раза, и у меня не нашлось времени пройтись по городу.
– Париж – чудесный город. Я жил там два года, ходил на кулинарные курсы и работал в различных ресторанах.
Это было первое место, куда Эштон приехал из Южной Африки. И это место стало идеальным для того, чтобы встать на ноги.
– А я свои первые восемнадцать лет провела в Нью-Йорк-Сити, а следующие четыре года – в Итаке, посещая Корнеллский университет.
– И ты не хотела путешествовать?
– Мои родители расстались, когда мне было одиннадцать. Мать стала жить во Флориде, я приезжала к ней на каникулы. Мой отец… – Харпер запнулась, на секунду смутившись. – Он много ездил, следя за работой отелей. Компания значительно расширилась в девяностые годы.
Детство ее, похоже, было таким же одиноким, как и его.
– А кто оставался с тобой, когда отец уезжал?
– Слуги. Иногда – мой дед. – Свитер ее сполз с одного плеча, и стала видна бретелька бюстгальтера.
– А ты мечтала куда-нибудь съездить? – Гладкая округлость ее плеча завораживала его. Интересно, кожа ее такая же нежная на ощупь, как и на вид? – Например, на Ниагарский водопад.
Она изумленно смотрела на него несколько секунд, затем заразительно рассмеялась.
– Ниагарский водопад? Я там уже была.
Ее мелодичный грудной смех пробудил в нем желание поцеловать ее. Озорные огоньки в ее глазах завораживали. Сильная. Нежная. Умная. Сексуальная. Понимала ли она, насколько привлекательна?
– Мне было тогда семь лет. – Лицо ее стало серьезным. – Туда возил меня отец. – Часто заморгав, Харпер вдруг встала с дивана. – Черт возьми. Я поклялась себе, что не буду плакать.
Любопытство заставило его последовать за ней. По крайней мере, так он говорил себе, пока она не оказалась в его объятиях. Тело ее содрогнулось, когда она судорожно глотнула воздуха.
– Что случилось? – Вдохнув запах ее волос, Эштон подумал: интересно, откуда в нем эта потребность
– Почему именно Ниагарский водопад?
– Люблю водопады. – Он помолчал. – А что любишь ты?
– Твои… – Харпер отстранилась от него настолько, насколько позволяли его руки, обнимавшие ее за талию. – Твои… передачи.
Откинувшись назад, он пристально посмотрел на нее:
– Теперь понятно, почему ты так добра ко мне.
– Я отношусь к тебе как к коллеге по работе.
– Конечно, ведь я тебе не ровня.
– Почему?
– У тебя есть деньги и семейные связи. Ты можешь получить все, что захочешь.
– Ах, вот какой ты видишь меня? – Голос ее был спокойным, но он почувствовал ее внутреннее напряжение. – А если у меня не будет денег и семейных связей, кем я буду?
Серьезность, с которой она ждала ответа на свой вопрос, удержала Эштона от шутливого ответа.
– Красивой, умной женщиной, умеющей добиваться своих целей.
– А если я не знаю, чего хочу?
– Я думал, ты собираешься стать генеральным директором «Отелей и курортов Фонтейна».
– Я больше не уверена в том, что имею к этому какое-то отношение. – Высвободившись из его рук, Харпер направилась к двери, ведущей в коридор. – Спасибо за вино и за плечо, на котором я смогла выплакаться. Мне надо идти спать. Завтра у меня много дел.
Догнав Харпер возле самой двери, Эштон схватил ее за руку. Повернувшись к нему, она поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. Когда ее теплые губы прикоснулись к его коже, он почувствовал, что по его жилам разлился огонь. Обняв за талию, он поднял ее лицо, ища губы.
Они были влажными и чуть солеными от недавних слез. Ее горькие слова пробудили в нем чувство, которое, как считал Эштон, он утратил много лет назад: сострадание. Что-то серьезное случилось с ней. Что-то, связанное с ее матерью. Их встреча выбила ее из колеи. Точно так же, как ее поцелуй чуть не сбил его с ног.
– Останься, – выдохнул он.
Она напряглась всем телом.
– Это плохая идея.
– Это великолепная идея, – уверил он ее.
– Я никогда не прыгну в постель к мужчине, которого плохо знаю.
– Считай, что это будет приключением на неизведанной земле.
– Боюсь, я не готова бросить все, что мне знакомо.
Еще одно загадочное высказывание.
– А зачем тебе бросать?
– Я же не спрашиваю тебя, что ты будешь делать, если не сможешь работать шеф-поваром. Ты уже и так сделал себе имя как медийная персона и ресторатор.
Сейчас, наверное, следовало сказать ей о том, что ему надо уехать в Нью-Йорк на несколько дней, это самый подходящий момент, но Эштону не хотелось нарушить зыбкую связь, возникшую между ними.