Вкус свежей малины

Сова Изабеля

— Пора, но он уехал в отпуск.

— А к дежурному врачу ты не можешь сходить?

— Не каждый перепархивает с цветка на цветок. — Откуда во мне столько яда? — Я отношусь к верным.

— Но речь идет всего лишь о том, чтобы выписать рецепт, а не о купании в ванне, где губка действительно может оказаться необходимой.

— Лешек! — рявкнула я.

— Опять ассоциации? Нет, ты и впрямь должна сходить к врачу.

— Никуда я не пойду. Конец, точка.

— Ну, точка так точка. — Лешек пожал плечами. — Я как-нибудь

переживу. А Эва, к счастью, уезжает.

— Уезжает? — удивилась я. — А мне она ничего не говорила.

— Потому что она сама еще не знает.

— А ты знаешь?

— Ну да, потому что это я устроил ей эту поездку, а точней сказать, работу.

— Где?

— В Льорет-де-Мар, она там будет работать компаньонкой.

— Здорово.

Мне вдруг стало грустно, потому что какие каникулы без Эвы.

— Еще бы не здорово. Я сам хотел ехать, но там нужно знать испанский. А за неделю я просто не смогу выучить.

— А может, попробуешь гипноз? — без всякой убежденности предложила я.

— Уже пробовал, — сказал Лешек. — Шесть лет назад. Ты же знаешь, по какому поводу.

Знаю. Шесть лет назад Лешек сообщил родителям, что он — гей. «Вечно ты гонишься за модой», — расплакалась мать, а отец похлопал его по плечу и заявил: «Не горюй, сынок. От этого, наверно, можно излечиться. Мы испробуем все: психотерапию, гомеопатию, акупунктуру, гипноз, а понадобится, так и электрошок». К счастью для Лешека, до электрошока дело не дошло. Его старики смирились с фактом, что он такой и изменить его не удастся.

— А ей наконец-то пригодится этот ее испанский. Учеников ей так и не удалось найти.

— Петр хотел изучать испанский.

— Кстати, как он? — поинтересовалась я. Петра после того долгого уикенда в Касинке я не видела ни разу.

— Ушел, чуть только получил повышение и стал вторым менеджером. Сказал, что должен заботиться о своей репутации.

— Хуже таких никого нет. Главное карьера. Не огорчайся, ты еще встретишь свою вторую половинку.

— Знаешь, как-то я стал здорово сомневаться, — передернул он плечами. — Все эти разговоры о второй половинке временами мне кажутся весьма надуманными.

— Да ты что, Лешек! — испугалась я. Из всей нашей компании в половинку верим только я да он. Я в половинку апельсина, а он — в половинку банана.

— Это ужасно печальная теория.

Лешек поставил машину прямо под окнами Эвы.

— Печальная? А я всегда считала ее оптимистической. Где-то там, за горами, за лесами, а может, и совсем рядом, живет кто-то, кто идеально совпадает с тобой.

— А что, собственно, значит «совпадает»? Противоположное понятие — на два размера больше?

— Оставь свои анатомические параллели для друзей из «Парада любви».

— Малина, да у тебя и впрямь сплошные ассоциации не скажу по кому.

— А кто вспомнил про два размера больше?

— Я всего лишь пытался установить, что значит слово «совпадает».

Потому что я действительно не понимаю его смысла. Ведь на каждом новом этапе жизни у нас совершенно другие взгляды, потребности, вкусы. Лет двадцать назад я влюбился бы в любого, кому нравятся индейцы и Рекси и кто ненавидит шкварки и пенки на молоке.

— Я тоже, — изумилась я.

— А сейчас? Одной симпатии к Рекси мне будет недостаточно.

— И мне. Ему еще должны нравиться Винни-Пух и книги Воннегута.

— Именно в такой последовательности? — Я кивнула. — Ты случайно не думала о том, чтобы сменить пол?

— Чего вы тут сидите? — заглянула в машину Эва. — Я вас там жду, жду...

— Да так, беседуем о половинках апельсина.

— Банана, — поправил меня Лешек.

— Опять половинки? — удивилась Эва. — Но это же страшная вещь. Ведь если у каждого только одна половинка, то каковы шансы, что он встретится с нею? Может, она уже умерла или, желая избавиться от одиночества, удовлетворилась заменителем и прилепилась к чьей-то чужой половинке?

— Вот это я и пытался втолковать Малине.

— Значит, ты больше не веришь в теорию половинок?

— Верю, но я ее слегка расширил. — Лешек подождал, пока мы переварим сказанное, и продолжил: — По-моему, существует три вида половинок.

— И первый?

— Ситуационная половинка. Представим, что ты едешь на отдых в Каталонию. Там ты встречаешь Мигеля, бармена с мохнатой грудью, в обтягивающих лазурных стрингах и с безумным количеством геля на волосах. На пляже, обжаренный на солнце, в панировке из масла для загара и песка — это идеал. Но тот же самый Мигель на фоне Плянтов, омытых осенним дождем, смахивает на безвкусный, вылинявший цветок из пластика.

— Подобные типы мне всегда напоминают безвкусные цветы из пластика, но я усекла, что ты имеешь в виду.

— Ну, а второй вид половинки? — поинтересовалась Эва.

Мы все так же стояли у машины, а мои вещички терпеливо дожидались в багажнике, на заднем сиденье, под сиденьями, на крыше, у заднего окна рядом с аптечкой, в бардачке и на полу.

— Это моделиновая половинка. Ты встречаешь человека и думаешь: «Почти идеал. Вот любил бы он еще Грига и сменил бы эти очки в форме телевизора „Рубин" на линзы цвета травы...» И если ты ему нужен, если он стремится к тебе, то переменится так, как ты хочешь.

— И станет истинной половинкой.

— Тут есть определенная сложность. Вы же знаете, что от огня моделин затвердевает. То же самое и с нашей половинкой. Выжженная пламенной любовью, она становится поразительно неподатливой и противится переменам. Она начинает бунтовать. «Что тебе опять не нравится? Ты же говорил, что любишь меня». И если ни один из нас не уступает, пора отправляться в писчебумажный магазин за новой порцией моделина.

Лешек задумался. Мы молчали, ожидая, когда он опишет половинку третьего вида.