Вкус жизни
Шрифт:
– А меня поражает аскетическое богатство черно-белой палитры. Правда, странное сочетание слов? – спросила Лера. – Один умный человек сказал: «Творческое поэтическое воображение – пиковое воплощение воображения».
– Ты забыла подчеркнуть «женское», – заметила Инна.
– Можно подумать, для женщин существуют другие законы мышления, – возроптала Лиля.
– Как к тебе приходят стихи? Ты настраиваешься на них? – спросила Галя.
– Нет. Они все время присутствуют в голове. Чуть тронешь их мыслями, и сами полились… Вспомни, как ты кормила грудью Сережку… Странная
– Женщинам очень даже понятная.
– Мысли и рифмы ничем невозможно заглушить.
– А если ты не имеешь возможности их выплескивать, они набатом звучат в голове? Так же можно свихнуться.
– Тогда я «пишу» во сне. Утром, конечно, ничего не помню и переживаю. Но, видно, такая разрядка необходима моему организму. Наверное, это на самом деле своеобразная защитная реакция.
– Недавно с интересом читала биографический роман одного известного ученого. Его с детства окружали знаменитые люди науки и искусства. И в собственной взрослой жизни судьба не обходила его разнообразием событий. Ему было о чем писать, было чем заинтересовать читателей. А вот каким образом суровая безрадостная жизнь, бедная внешними событиями, могла стать источником смелого воображения, выразившегося в столь сильных и ярких стихах? В них то романтические порывы мятежного духа, то глубокое, исполненное страсти искреннее правдолюбие, то горечь, то нежность и грусть, – сказала Галя, ни к кому конкретно не обращаясь. Откуда такое поэтическое созерцание?..
– Как же должны были сойтись звезды, чтобы тебе повезло и ты смогла прокричать на всю страну о безотцовщине, – задумчиво проговорила Аня.
– Не преувеличивай. Докричалась ли – это еще вопрос.
– И в прозе ты просто и ясно выстраиваешь объем внутреннего гиперболически романтичного мира своих героев, эмоционально, неожиданно, раскованно выписываешь отдельное, самостоятельное пространство каждого героя, – сказала Мила. – Вроде бы непритязательные мелодраматические истории, но ведь как поражают и трогают, от них трудно оторваться. Наверное, потому, что твои героини живут рядом с нами и каждая женщина в них себя видит…
– Глобальное в минимальном? – удивилась Инна. – К чему бы мне еще придраться? Я выполняю твою просьбу. – Это она добавила с веселой ухмылкой.
– Как ты, всецело отданная борьбе за существование (работе и заботе о близких) и личное человеческое достоинство, поглощенная мыслями о своем неудачном браке, можешь писать книги с глубоким пониманием реалий повседневности и ее социальных контрастов? Как тебе удается оставаться эмоционально насыщенной, ироничной, но душевной и не потеряться во всем этом густом месиве проблем? – закончила свою мысль Галя.
– Если есть знание и обладание способностью постижения не только себя, но и других, никакая занятость не помеха, – ответила за Риту Лера. – У тебя настоящие стихи, а не «взбивание пены». Не отступай, подруга. Еще Чехов говорил: «Человек в ответе за свой талант».
– Мне кажется, что дети, прочитавшие твои книги, став взрослыми, не смогут совершать преступления, – сказала Аня.
– Это мне наивысшая награда.
– Придумала вопрос! Мир давно объяснен, народонаселение типизировано.
– Каждая эпоха выдает своего героя, и его надо осмыслить, – спокойно ответила Алла.
– Кто же герой нашего времени? Где-то я слышала: «Несчастна та страна, в которой нет великих героев». Ну или что-то в этом духе.
Может, Инна и надеялась, но диспута не последовало. Не сумела она на этот раз зажечь сокурсниц. Они погрузились в персональные размышления.
Вошла Кира. Прислушалась к разговорам.
Галя говорила:
– …Еще бы! Его выбросили, как изношенные ботинки, как исписанный стержень шариковой ручки!.. Оскорбили, унизили, распяли…
– …Да ты, я смотрю, нарасхват! – Это Инна удивленно заметила Ане.
– …Кажется, Толстой писал, что «интересны несчастные семьи, потому что они разные», – заметила Жанна.
– Мне они не просто интересны, это моя постоянная фантомная боль, – уточнила Рита.
– Тема бесконечная, как жизнь. В ней не выдохнешься, не испишешься.
– …У тебя кое-где существует некоторая, как бы намеренная разорванность текста. Это для выделения второго плана? И вставные «новеллки» тоже? – спросила Алла.
– Правильно поняла, – обрадовалась Рита. – Сознательные пустоты, умолчание. Оставляю пространство для размышления.
– «Разговорчики в строю!» Зашибись. Я в шоке. Некоторые ваши выражения совершенно простреливают, – разошлась в своих эмоциях Инна.
– …Книги – хранилище образов, без которых человек не человек. В них тысячелетняя мудрость, ответы на многие загадки мироздания и загадки человеческого сердца, – задумчиво изрекла в пространство Аня (только для того, чтобы что-нибудь сказать?) строгим монотонным голосом. Совсем как на уроке.
Кира отвлеклась на Лилю. Та с легкой грустью говорила Жанне о себе, казалось бы, не в общую тему. Навеяло…
– Я долго не находила понимания среди сотрудников, хотя вела себя, как мне думалось, идеально. Но это с моей точки зрения. Я всю себя отдавала работе, но наживала врагов из тех, которым было за мной не угнаться. Их ругали, ставили мою работу им в пример. Сама того не замечая, я разворошила осиное гнездо, и меня постоянно жалили, принижали, оскорбляли, подсиживали, оговаривали. Иногда прямо говорили – не высовывайся. А я хотела в жизни чего-то добиться и доказывала свои к тому способности.
И вдруг одна пожилая женщина из соседней лаборатории, увидев меня, воскликнула: «Наслышана о вас. Теперь мне все ясно. Наивный взгляд. Искренне возмущаетесь людской непорядочностью. Приходите в тихое бешенство – по причине бессилия что-либо изменить – от сплетен, обвивающих вас, невиновную, потому что открыты в выражении чувств, не способны сделать кому бы то ни было больно. Грудью станете за человека, которого считаете правым. Поразительное трудолюбие, безграничная честность и вера в добро. Наверное, тратите свое личное время, только бы студенты успели подготовиться к занятиям, понять тему. Все объясните, все растолкуете. И постоянно утверждаете: «Не студенты для нас, а мы для них».