Вкус жизни
Шрифт:
– Вот так пошутили! – рассмеялась Инна.
– …В разных областях по-разному пишут. Возьми, например, вологодчан. Душевно пишут, но по-иному: добротней, глубже, затаённей. А в Воронеже – тоньше, изящней. Мне так кажется.
– Фантазируешь.
– Может, и так.
– …У нас говорят – кушают, а в Липецке, допустим, едят. Чувствуешь разницу? «Кушать» звучит мягче, ласковее, добрее. С грубой интонацией это слово произнести невозможно.
– …Трагизм личного бытия в юности послужил толчком к созданию лирических поэтических строк. Теперь вот пишу ироничную прозу для взрослых. Неожиданный, провокационный ракурс
– …Иногда кажется, что, читая мои не очень веселые строки и не вникнув в их суть, молодежь подумает: какое занудство! – и отбросит книгу. Им теперь развлекательную литературу подавай. И какое им дело до того, что каждое слово в ней выстрадано автором и ее друзьями. Помню, мой сын, ознакомившись с рукописью книги одной моей подруги, пошутил: «Жесть. Пусть подарит редактору банку кофе, когда будет отдавать ему свой роман на прочтение». Мне бы не хотелось, чтобы о моих книгах так говорили.
– Боишься забвения? – усмехнулась Инна.
Алла не ответила.
– …Взрослое – это не значит обязательно негативное.
– …Как ни крути, осталось еще во мне какое-то ребячество. Только в последней книге я его не проявляю. Тематика не позволяет.
Лена никак не могла сосредоточиться на разговоре Аллы с Ритой. То Кира рассуждала о чем-то ее интересующем, то Жанна с Галей отвлекали своим веселым оптимизмом.
– …Не выношу, когда на сцене классику переиначивают. Не писал так Чехов. Не писал! Раздевают героев, делают наркоманами. Куда их несет? Угораздило же мне пойти на этот спектакль! Всю душу вынули и вывернули… Теперь аплодируют тому, что раньше освистывали. Социальные проблемы побоку, психологию героя на помойку, акценты смещают в сторону быта, упрощения.
– …На фронте время было спрессовано. Каждый миг мог быть последним. А теперь, когда время растянуто в пространстве, прошлое приобретает другую окраску… Теперь недругу подают руку. Нет необходимости сохранять себя для какой-то идеи.
– Такая необходимость всегда существует, только не для всех.
– …До чего же мы в некоторых случаях одинаково мыслим! Как-то пришло мне в голову красивое словосочетание «мужество обреченных», но недолго им гордилась, потому что когда «бродила» в Интернете, разыскивая подругу детства, то эту фразу сразу в двух письмах обнаружила. Даже обидно стало.
– Может, эта фраза еще в детстве всем вам запала, а потом в нужный момент всплыла.
– …Многократными повторениями она подчеркивает характерные внешние черты своих героев, а я таким образом выделяю и заостряю внимание читателей на мыслях и действиях моих действующих лиц.
– …Заманивать сюжетом? Не тот жанр, чтобы «вымахиваться» в угоду непонятливому или нетерпеливому читателю. У меня отсутствует четкая фабула. Есть такой вольный ассоциативный способ выстраивать произведение. Я сосредотачиваюсь на внутреннем мире главных героев. Хочу, чтобы они вырастали до уровня символов и не исчезали в водовороте событий. Уж не знаю, что получилось… Ведь за каждым рассказом, за каждым героем, к сожалению, трагическая судьба сотен тысяч. Это не черные нафантазированные драмы, а жизненные человеческие варианты…
Мне нравится экспериментировать
– … Пушкин и Некрасов писали просто, но удивительно глубоко, а теперь такие кудри в стихах навешивают!
– Все у них было дозировано, но как гениально!
– … Моя вторая книга – тоже запись свободных ассоциаций. Я пишу по наитию как нахлынет. Только так могут возникнуть и всплыть тайные мысли подсознания. Бывает, что случайно выберешь нужную перспективу, и неожиданно вскрывается точный продуманный смысл того, что до этого казалось полной бессмыслицей. Ты же понимаешь, творчество – это работа несколько измененного сознания.
Лена внимательно вслушивается в беседу. «Алла отлично знает, о чем говорит, – подумала она. – Энергично набирает очки и быстро поднимается вверх по моей табели о рангах». Лена переглянулась с Инной и поняла, что против собственной воли та тоже испытывает к Алле восхищение. Инна даже наклонилась к ней поближе, чтобы не упустить ни одного ее слова.
– … Литература условна, как и всякое искусство.
– … Совмещая несовместимое, можно достигнуть невероятного эффекта.
– Эта книга – пощечина мужчинам?
– Скажем так: некоторому проценту…
– … Кто-то воспримет как драму, кто-то как насмешку.
– … Ха! Абсурд выше логики.
– Каждому нравится разное. Кому-то приятно в углу кафе помочиться…
– … О, недоступная, залитая ослепительными лучами славы! Как хрупок и тонок мир, окружающий тебя! Литература для тебя – один из способов оставить свой след на Земле?
– … Некоторые из этих внешне простеньких, неожиданно возникающих моментов как бы находятся за пределами восприятия. До их понимания надо дочитаться, додуматься. Здесь нужны паузы. Пусть каждый читатель воспринимает их по-своему. Не надо навязывать ему свое мнение, что-то разъяснять. Мое дело увидеть, обозначить, обострить проблему для ее решения. Натолкнуть и подтолкнуть, заставить задуматься. Я ставлю проблему, «авторство» остается за читателем. Проза, как и музыка, позволяет разные прочтения. Книга – это зеркало, в котором каждый видит что хочет, – объясняет Алла свою точку зрения. В ее глазах при этом появляется лихорадочный блеск, и выражение лица становится характерным для человека, пребывающего в некоем воображаемом отстраненном пространстве, видимом только ему.
– Так возникает прекрасная внешняя законченность и интригующая внутренняя недосказанность, интересная читателю, – поняла Лиля.
– Ну, прямо околдовываешь своей речью. Блистаешь тончайшим пониманием человеческой психологии, – важно-насмешливо сказала Инна и грациозно повела плечами. Она хотела еще что-то добавить, но в последний миг передумала.
Лена пытливо наблюдает за подругой, силясь прочесть ее мысли. Она вынуждена была признать, что в эту встречу ей это не всегда удается, только от случая к случаю.