Владимир Маслаченко: «Пеле повезло, что он не играл против меня»
Шрифт:
На временной исторической шкале отечественного спорта имя Владимира Маслаченко — одно из наиболее часто встречаемых. Несчетное число раз его признавали лучшим спортивным комментатором страны, он был лауреатом телевизионной премии ТЭФИ. Причем его популярность и функциональность равноценны.
Гроза над Польшей
Вскоре после возвращения из командировки в Чад Маслаченко вернулся и в журналистику. Тогда же произошло слияние Всесоюзного радио и Центрального телевидения в единую структуру — Государственный комитет СССР по телевидению и радиовещанию, Гостелсрадио. Объединенную редакцию спортивных программ возглавил Александр Иваницкий, ответственный работник ЦК ВЛКСМ,
Прошло два года. Приближалась Олимпиада в Монреале. Маслаченко отправлялся на Игры в качестве одного из двух руководителей объединенной группы Евровидения и Интервидения, включавшей в себя журналистов, редакторов, работников технических служб и состоявшей из ста двадцати человек.
Монреаль стал для него настоящей школой в его новой профессии. И школой жизни в ней. Главное, он собственными глазами увидел, пальцами пощупал реальные возможности телевидения нового поколения, не шедшие ни в какое сравнение с тем, на чем работало отечественное вещание.
Он приехал в Монреаль за полтора месяца до открытия Олимпиады и сумел неплохо освоиться, адаптироваться к новым для себя условиям, подготовиться к разрешению возможных сложных ситуаций, в том числе методами, которые могли потребовать нестандартных решений. И такие ситуации не обошли его.
В финале олимпийского футбольного турнира встретились команды Польши и ГДР. Основное время матча не выявило победителя. Однако дополнительное время нависло мрачной угрозой над поляками. Да не просто над командой — над всей Польшей, ибо, согласно расписанию, время трансляции на эту страну переходило теперь к Ирану.
Как гражданина Советского Союза и даже как высокое должностное лицо олимпийского вещания это обстоятельство не обеспокоило Маслаченко — все было жестко расписано и согласовано заранее, винить было некого, отвечать за ситуацию — тоже некому. Однако вся Польша, сидевшая тогда у телеэкранов в полном составе, не должна была получить такой удар.
И тогда Владимир Маслаченко, взяв в руки себя, а заодно бутылку отличнейшей русской водки, словно специально припасенной для такого случая вместе с банкой черной икры, направился к руководителю иранской делегации. Не беда, что он забыл о несовместимости исламской религии со спиртными напитками, о том, что государство Иран, как и Советский Союз, хорошо омывается Каспийским морем, в котором пока еще плещутся осетры, густо набитые собственной икрой. Все это в данную минуту не имело ни малейшего значения. Его интересовало только одно: он должен срочно добиться получения Полыней телевизионного сигнала из Монреаля.
Маслаченко вошел к иранскому шефу, как к иранскому шаху, — с волнением, но и решимостью. Сказал, что и в СССР, и в Иране, и в Польше очень и всенародно любят игру в кожаный мяч. Что добрую память о себе в Иране оставил своей отличной работой в их стране выдающийся футболист, тренер и в прошлом капитан советской сборной Игорь Нетто — его близкий друг и многолетний партнер. Что футбол объединяет людей всего мира, в котором так неспокойно, что они должны понимать друг друга и всегда идти навстречу друг другу. И что ввиду исключительности ситуации он очень просит уважаемого иранского коллегу — всего на сорок пять минут — перевести сигнал на Польшу.
Иранский шеф молчал целую минуту. Потом неторопливо произнес: «Я вас понимаю… Я сделаю так, как вы просите. Но прошу вас об одном: не задерживайте с обратным переключением сигнала на нашу страну».
Когда Маслаченко вошел в кабинет руководителя польской команды и сказал о том, что вопрос решен, в глазах поляка он если не увидел, то прочитал… слезы величиной с футбольный мяч.
«Минуй нас пуще всех печалей…»
Его работа на Гостелерадио — большой кусок прожитой им жизни. Интересный, содержательный. И поучительный. Кто-то, наверное,
Леонид Ильич мог в полдень позвонить Лапину и сказать: «Мои внуки хотели бы сегодня посмотреть по телевизору хоккей». И больше ни слова. А хоккея в сетке вещания в этот день могло и не быть. Сама же игра — в подмосковном и не близком Воскресенске. Значит, за оставшееся время надо было успеть послать в этот город передвижную телевизионную станцию, развернуть все коммуникации, соединить их, прозвонить цепи, проверить сигнал. Затем — рубануть по живому: раздвинуть сетку вещания, что-то, разумеется, выбросив из нее. Организовать комментарий матча. В конце концов все заканчивалось положительным результатом, иначе не могло и быть. Утром следовал звонок Леонида Ильича Лапину с благодарностью от дедушкиных внуков.
Однажды перед программой «Время» Лапин позвонил Маслаченко и сказал: «У вас сегодня две с половиной минуты». Сразу после спортивного выпуска «Времени» начиналась трансляция хоккейного матча с участием ЦСКА, болельщиком которого был Брежнев. Тем не менее Маслаченко перебрал шестнадцать секунд. И тогда Лапин снова позвонил ему и сказал: «Вы отстраняетесь от эфира на месяц».
При всем этом ему никогда не указывали, как и что подавать. Так он себя поставил, он был сам себе редактор. И все вышестоящие персоны, в том числе председатель Комитета, знали, ценили его прежде всего как профессионала.
В 1975 году киевские динамовцы играли в Базеле финальный матч Кубка обладателей кубков с венгерским «Ференцварошем», и Маслаченко вел репортаж. В какой-то момент, когда киевляне даже при счете 1:0 в свою пользу, прижатые венграми к воротам, растерялись и, похоже, были готовы утратить преимущество, Владимир Онищенко, не зная, кому отдать мяч, — все были прикрыты, — неожиданно ударил по воротам и забил, 2:0. А вскоре киевляне и третий гол провели. Маслаченко же сказал, что этот результат не следует оценивать как победу всего советского футбола — это успех всего лишь одной команды, на которую работает вся конкретная республика, где уделяется большое внимание данной конкретной команде. «Все правильно, — добавил комментатор, — потому что нам нужен маяк, а это очень важно». Он очень уважал Валерия Лобановского, даже был с ним дружен. Тем не менее он сказал именно так. Поистине, «Платон мне друг, но истина дороже».
Вскоре он вел из Киева репортаж о другом весьма серьезном матче динамовцев. После игры он оказался в машине вместе с двумя самыми важными персонами спорткомитетов страны и Украины. И они, не обращаясь к нему, не называя его имени, выдали о нем — в самой злобной и нецензурной форме — столько и такого, что не вывезти и на двух грузовиках. Тем не менее его не тронули. Хотя, наверное, и могли. Ведь киевляне не были в ту пору чужестранцами.
Он достаточно хорошо знал о жизни и проблемах киевской команды. Пришло время, и в коллективе стал назревать бунт, вызванный ненормальными отношениями между игроками и тренерами и готовый вот-вот выплеснуться наружу и привести к непоправимым последствиям, к развалу коллектива. И тогда Владимир Маслаченко — деликатно и местами иносказательно — выступил в программе «Время» со словами, что всей стране небезразлично то, что происходит в киевском «Динамо» — флагмане и гордости отечественного футбола.