Владимир Ост
Шрифт:
– По одной – вина, или по одной – водки? – спросил какой-то толстяк, имени которого Владимир не знал.
– Я имел в виду, что вы можете приехать с одной женщиной, в смысле – с одним человеком со стороны. Приезжать с толпой чужих людей, не работающих в нашей фирме, не надо. Хотя еще лучше – никого с собой не брать. А спиртное с собой вообще строго-настрого не приносить. Все, что требуется, уже закуплено лично мной. За счет фирмы.
По залу прошел шум одобрения.
– Так, поднимите, пожалуйста, руки те, кто, собирается приехать со спутником или спутницей, то есть с людьми, не работающими
– Кто же поедет в Тулу со своим самоваром? – сказала Ия.
– А продовольствия лучше брать побольше, – добавил толстяк.
Руки подняли лишь три-четыре человека.
– Ага, – сказал Александр Витальевич, оглядев зал. – Прекрасно! Я где-то так себе и представлял. Все, на этом мое объявление закончено. Вопросы есть?
– Есть, – сказал Владимир. – А что такое этот… «дибилдинг», или как вы сказали?
– Ха-ха-ха, – воскликнула Ия, бросив игривый взгляд на Осташова. Усмехнулись и некоторые другие.
– Для тех, кто не присутствовал на прошлом разговоре о тим-билдинге, объясняю, – сказал Мухин. – Это термин из главной науки наших дней, то есть из теории менеджмента. «Тим-билдинг» происходит от английских слов «тим», что значит «коллектив, команда», и «билдинг» – «построение». Все вместе – «построение команды». Понятно?
– Строить нас будете? – спросил Владимир.
– Ну, что вы все по-совковому воспринимаете? Имеется в виду не построение на плацу, как в армии, а строительство. Строительство команды. Короче, мы будем на природе неформально общаться… и закусывать. И таким образом станем лучше понимать друг друга, и построим сплоченную команду единомышленников. Понятно? Так, народ! – Мухин поднял вверх указательный палец. – Еще одна важная вещь. Совсем забыл. Предупреждаю всех: если кто на тим-билдинге напьется и будет вести себя по-свински, тот сразу вылетит с работы. Это уже личное нашего шефа Константина Ивановича добавление к теории менеджмента.
На столе Осташова запиликал телефон.
Владимир бросил вопрошающий взгляд на секретаря.
– Бери-бери, это тебя спрашивают, – сказала ему Катя.
Осташов приложил трубку к уху и сразу понял, кто звонит, – это был фотограф Наводничий.
– Как дела? У меня тоже все в порядке, спасибо, что поинтересовался, – энергично затараторил Василий (к этому моменту Владимир успел сказать лишь «Слушаю вас»). – Ну что, ты готов?
– Я-то готов, – весело ответил Осташов. – Спасибо, что сейчас расскажешь, к чему именно.
– Я так и знал, что ты уже все забыл, предатель. Мы же договаривались, что ты будешь позировать на съемке.
– Я-то как раз все помню, я и мольберт взял с собой. А вот ты наверняка свой фотоаппарат забыл. Теперь будешь извиняться, рыдать, просить перенести съемку. Ладно, забыл, так забыл, встань с колен, я тебя прощаю. Раз у тебя нет фотоаппарата, ничего не поделаешь, сфотаешь меня, великого художника, в следующий раз. Ну, давай, пока.
– Э, э, э, стой! Не вешай трубу! Ты куда?
– Испугался?
– Так, Володь, все. Давай теперь без «хи-хи». Время сейчас сжимается, и все теперь пойдет ускоренно.
– В смысле?
– Ну, в смысле свет уходит, а мне нужно обязательно
– Спасибо за доверие. По-твоему, у меня для этого подходящая мордень?
– Пойдет какая есть. Володя, я тебя умоляю! Свет же уходит.
– Да ладно тебе. Сейчас же лето – чуть не до полночи светло на улице.
– Только не учи профессионала, когда светло, а когда нет. Все! Короче! Я уже все придумал, сниму тебя на Красной площади. Давай, встретимся в Ветошном переулке. Там, где вчера, помнишь, стояли?
– А почему на Красной площади?
– Потом объясню. Дуй мухой, я жду тебя через полчаса.
– Так быстро я не успею. Сорок минут.
– Хорошо, а я пока пузырь куплю.
Осташов положил трубку.
На душе у него было весело и легко. Он хлопнул ладонью по лежавшим перед ним бумажкам, встал и решительно направился к двери. Проходя мимо Мухина, Владимир скороговоркой сказал ему: «Ну, я пошел – вы разрешите? – спасибо, до свиданья».
Осташов уже открыл дверь, и через мгновение она бы за ним закрылась, но тут его окликнула Катя.
– Это опять тебя, – сказала секретарь, показав взглядом на телефонную трубку, которую держала в руке.
Владимир подошел к ее столу.
– Алле, Володь, – послышался в трубке голос Василия. – Хорошо, что еще застал тебя. Слушай. Давай, значит, меняем место встречи. Ты подходи прямо на Красную площадь. Встань там… сейчас скажу, дай сообразить. Встань у кремлевской стены, где-нибудь в районе Царской башни. Знаешь она какая? Она такая маленькая, как беседка, следующая после Спасской. Вот там стой. Кстати, поглядывай на верхушку Спасской башни. Я буду там, где колокола, на балкончике, или как он там называется.
– Тебя туда пустят?
– Вопрос!
– А что ты будешь делать на Спасской башне?
– То же, что обычно. В общем, я оттуда махну тебе рукой, чтоб ты мне позавидовал, ха-ха. А потом я спущусь, и мы займемся, о чем договаривались. О`кей? Ну, давай.
Осташов положил трубку. И только тогда заметил стоявшего рядом Мухина.
– Спасибо, что спросили у меня разрешения уйти с работы, – сказал начальник отдела. – Я позволяю вам это сделать. Всего доброго.
На выходе из офиса Осташов столкнулся с охранником Григорием Хлобыстиным, который, закончив смену, прощался со своим напарником.
До трамвайной остановки дошли вместе. Поговорили о том о сем, Владимир рассказал, куда едет.
– Значит, ты с этим своим фотографом пить будешь? – сказал, входя в трамвай, Хлобыстин.
– Ну, вообще-то, главное – сделать съемку. Но, наверно, и выпьем. Не выбрасывать же бутылку.
– А мы, между прочим, с тобой хотели обмыть твою сделку, помнишь?
Глава 10. Григорий
Поговорив с Осташовым, Василий Наводничий небрежным движением нахлобучил трубку на старомодный телефонный аппарат, украшенный позолоченной эмблемой в виде герба СССР. В советские годы такие аппараты – обязательно цвета слоновой кости – были непременным атрибутом кабинетов высоких начальников.