Владимир Петрович покоритель
Шрифт:
— Рад знакомству. — Наконец, настрелявшись глазами, ответил он. — Грост великое звание, думал таких героев уже не встречается под небом барукса.
Вот вроде красиво все говорит, и улыбается заискивающе, а я не верю. Может просто неправильное первое впечатление?
— Позволь пригласить тебя в наш поселок. Мы будем рады, разделить с тобой, и твоими спутниками пищу и кров.
Нет, наверное, я всё-таки неправ. Нормальный он мужик. В гости позвал. Пообещал накормить и приютить на время. Да и улыбка вроде не такая уж подленькая. В общем уболтал, черт
— Принимаю твое предложение.
Ой дурак!!! Говорила же мне бабушка: «Верь своим чувствам, и не верь разуму, у тебя его всеравно нет». Теперь вот в клетке сижу. Понятия не имею как сюда попал. Как в поселок пришли помню, как за стол садились тоже помню, а вот как тут оказался нет, как отрезало. Вот такая вот метаморфоза пьяного сознания. Пить хочется сил нет. На плече Штросс храпит. Его и не видно почти. Тело стало прозрачное и не светится, а нитка накала словно шрам небольшой на коже. Я его пальцем ткнул, разбудил.
— А? Что? — Глазами захлопал свитяга, не понимает ничего. — Где мы?
— В клетке, блин, не видишь, что ли?
— А как мы тут…?
— Откуда я знаю, сам только что проснулся. Давай рассказывай, что помнишь.
— Чего тут рассказывать. За стол сели, вина вам налили. Мурзилке тоже миску с каким-то пойлом поставили. Я под шрам замаскировался, но это давно еще, в лесу. Потом ты сказал, что я тоже бухнуть заслуживаю и капнул на меня той вонючей гадостью, что вином называется. Больше не помню ничего.
— Алкаш. — Констатировал я, и несмотря на жуткое положение, в котором оказался, рассмеялся. Наверно это нервное. Ну вот не могу я, чтобы не вляпаться в неприятности на ровном месте. Судьба извращенца — придурка такая, планида вроде называется, но точно не помню. Голова не соображает.
Мутным, похмельным взглядом окинул угрюмую действительность. Хорошего мало. Напротив, в другой клетке спит Лариния. Справа от меня рычит, и в безысходной злобе грызет, окровавленной пастью, стальные прутья Мурзилка. И еще десятка полтора клеток, расставленных вокруг посыпанной желтым песком небольшой площади, с корытом, наполненным грязной водой посередине, и с пленниками — представителями всевозможных племен и рас внутри переплетенных прутьев.
— Что, тоже попался на лживые улыбки и восхищения своей геройской наружностью? — Горько рассмеялся, глядя мне в глаза, один из пленников, представитель расы озбрассо, сидящий напротив. — Привыкай. Мы все здесь такие. Теперь будешь наслаждаться издевательствами Стуся, чтоб его разорвало. Но даже не надейся открутить ему голову. Он не подходит близко к клеткам. Мой совет, сядь и просто молчи, что бы не происходило.
— Звать то тебя как? Сенсей. — Я попытался изобразить улыбку, но думаю у меня получилось неубедительно.
— Копшер я. Бывший Фаст прибрежного племени Смеяшев, ныне экспонат зверинца Стуся, а ты кто?
— Рад знакомству. Я Фаст Грост Кардир, и пока не считаю себя бывшим, надеюсь и дальше остаться таким же.
— Как же как же, слышал. У нас многие боготворят тебя
Отмычка
Уродская, подленькая натура труса, всегда особо сильно вываливается наружу вот именно в таких ситуациях. Издеваться над тем, кто не может тебе ответить в силу сложившихся обстоятельств, или банальной слабости перед изгаляющемся, от своей неуязвимости, уродом, что может быть мерзостнее? Никогда такого не понимал и презирал подобных индивидуумов. Их не должно существовать на белом свете.
Вот сейчас пере до мной прыгает подобная улыбающаяся тварь. Выдержать издевательства, как советовал Копшер, очень сложно. Сижу, пережевывая желваками скул безысходность положения, и успокаиваю себя планами будущей мести. Я найду способ выбраться из этой гребаной клетки и порвать эту мразь. Голыми руками удавлю скотину.
Стусь пришел довольный, с расплывшейся наглой улыбкой на губах, и маслянистым взглядом от предвкушения забавы. Остановился около корыта с водой и рассмеялся.
— Вижу, не все еще проснулись. — Кивнул он в сторону клетки со спящей Ларинией. — Хорошее у меня получилось вино, убойное. Сам, лично травки снотворные подбирал. Цените заботу. — Он ехидно скривил губы, и изобразил поклон. — Сейчас я еще лично вас умою, и проведу оздоравливающую зарядку. О не стоит меня благодарить. Все что я делаю, все от чистого сердца, искренне. Вам должно понравиться. — Что с него возьмешь. Урод, он и есть урод.
Зачерпнув грязной вонючей воды из корыта, он плеснул ей на спящую девушку, и закатился хохотом, наблюдая, как та вскочила в панике, не понимая, что происходит.
— С добрым утром, красавица. Извини, что пришлось побеспокоить. Но ты могла пропустить зарядку.
— Ты что творишь! Гад! — Взорвалась гневом моя жена. — Что тут происходит. Кардир, в чем дело?
— Сядь, Лариния, — Рявкнул я на нее. — Не поддавайся на его провокации, не доставляй этому уроду удовольствие.
Она сверкнула в мою сторону непонимающим взглядом, но послушалась и села на землю, зажав колени между рук, и опустив голову. Умница. Терпи моя девочка. Копи ненависть.
— Вот даже как. — Мгновенно стал серьезным извращенец, и вдруг затрясся, и забегал вокруг корыта в истерике, заверещал срывающимся голосом. — Я заставлю вас упасть передо мной на колени, вы принесете мне клятву жизнью или сдохните все. Я великий Фаст, и я стану еще более великим Гростом. Я так хочу, и я сделаю это, помимо вашей воли.
— Так вот чего хочет этот трусливый заликс. — Я не смог сдержать смеха, осознав смысл происходящего. — Я-то думал, что он просто маньяк — извращенец, а он извращенец идейный. Ты и правда, трусливый ушлепок, думаешь, что сможешь сломать Гроста Кардира, и поставить его на колени? Ты склизкая амеба…