Владимир Высоцкий: Эпизоды творческой судьбы
Шрифт:
Хотя у нас в театре он уже не работал, но в театральной книжке оставался его телефон. Я позвонил ему и объяснил, что мне нужна песня. Он отвечает: «С удовольствием. Давайте встретимся». Было это либо в конце весны, либо в начале лета.
Мы встретились. Не помню, читал ли он сценарий и имелся ли в виду конкретный эпизод. Я не сторонник какого-то иллюстративного подхода к музыкальному оформлению. Песня, на мой взгляд, должна служить эмоциональной опорой для создания атмосферы спектакля. Это был и его подход к песне, поэтому мы сразу нашли общий язык.
Спектакль репетировался
Володя мне потом сказал, что передачу видел и слышал песню. Передачей он остался доволен. Насчет песни «Корабли постоят...» ему показалось, что несколько неточно был выдержан ее характер. У нас она шла под оркестр. Видимо, автор всегда ощущает свою песню несколько иначе, чем интерпретатор, даже если тот — хороший музыкант. К тому же она явно была рассчитана на аккомпанемент гитары, а у нас была оркестровая запись, и делать иной аккомпанемент было не в характере всего музыкального оформления. Так что, безусловно, его претензия имела все основания. Я поинтересовался, получил ли он гонорар. Володя ответил, что все, мол, нормально». (12)
В. Высоцкий в к/ф «Я родом из детства»
«Я познакомился с Владимиром Высоцким в 1965 году, когда начинал снимать картину «Я родом из детства». Произошло это, как чаще всего в жизни бывает, случайно.
Однажды в самом начале лета, когда проходили пробы, оператор А. Княжинский предложил вызвать и послушать Высоцкого, поскольку его песни тогда уже начали до нас доходить. Мы, честно говоря, не надеялись, что он будет сниматься,— просто хотели познакомиться с человеком, который пишет неординарные песни.
Надо сказать, что на роль Володи-танкиста, куда Высоцкого пригласили пробоваться, уже была одна хорошая проба. И мы думали остановиться на этом.
Когда сняли пробу с Высоцким, мы попросили его записать несколько песен (а пел он тогда не только свои, но и много других песен, которые официально не звучали на эстраде) и сделали профессиональную запись на широкую пленку.
Володя должен был в этот вечер уезжать. После записи мы собрались в общежитии, где жили операторы, и там познакомились уже ближе. Получился хороший разговор, мы делились воспоминаниями, впечатлениями, все это перемежалось песнями (...) И как-то получилось так, что мы с ним почувствовали какую-то взаимную симпатию. Это возникает непроизвольно и необъяснимо — нам просто почему-то не хотелось расставаться. В результате мы отправились на вокзал, сдали его билет, после чего поехали ко мне домой и всю
А на следующий день Володе требовалось в обязательном порядке вернуться в театр, потому что у него и до этого были уже подобного рода осложнения. Положение наше было отчаянное. Рано утром мы поймали какой-то мотоцикл, помчались на нем в аэропорт, каким-то образом раздобыли билет...
И вот когда Володя уже уходил за турникет — бежать к самолету,— он вдруг повернулся и сказал: «Вить! Возьми меня. Увидишь — не подведу!» Самые обычные слова. Но было что-то в его голосе, в самом его состоянии такое, что я, в общем, отказался от той пробы, которую для себя первоначально наметил, и утвердил Высоцкого». (6)
«Далее — впервые [на Таганке] телевизионный спектакль. Вгиковец Боря Ермолаев, сразу сочинивший пьесу, сразу пробивший ее, сразу взявший «лучших» артистов (...), пригрози [л], чтобы все участники готовили манатки в Монте-Карло, ибо, даже не дойдя до первой репетиции, будущий шедевр обречен на мировое сногсшиба-тельство. Но все это — очень мило и даже с юмором. И репетируем мы охотно, ибо все — впервые.
Называлось [это] «Комната», и весь сюжет поместился бы в спичечную коробку: двое любят, нет квартиры; а вот и появилась, и друзья это отметили...
Леонид Пчелкин — режиссер передачи — очень высоко оценивает] всех любимовцев. Наш Эдик Арутюнян, как бы от автора и как бы неореалистически, но одновременно не теряя связи с сюрреализмом других сцен (...), что-то резюмирует на темы сюжета (...). А меж слов и меж умствований перед камерой поет (...) «Где твои 17 лет?..», и «Жил я с матерью и батей...», и что-то еще. И даже называет Володю автором (...). А сам Володя тоже с нами, играет. И Люся его, прервавшая киноактерскую судьбу двумя их сыновьями, тоже играет». (3)
[Поскольку большинство читателей не видели этого спектакля, вкратце расскажем о нем. Л. Пчелкин, появившийся на Таганке совсем по другому поводу, оказался режиссером телеспектакля «Комната» в самый последний момент. В постановке было занято много таганских актеров: Ю. Смирнов, В. Смехов, О. Колокольников, Э. Арутюнян и др. Главную женскую роль исполняла Л. Комаровская, мужскую — Д. Щербаков. Высоцкий играл художника-портретиста. Персонаж «отрицательный», так как художник этот — личность богемная (как раз в те времена вовсю громили абстракционизм). Роль бывшей одноклассницы, возлюбленной этого художника, играла А. Абрамова.— Авт.]
«В июле 1965 года ко дню кубинской революции надо было сделать телевизионную передачу. И я придумал музыкально-поэтическую композицию: за основу взял стихи Гильена, но были там стихи и других поэтов — кубинских и советских. Решение пригласить артистов Театра на Таганке пришло, конечно, от их тогдашней манеры, от их ранних спектаклей.
На сцене был сделан небольшой постамент в несколько яру сов, как для хора. Выходили таганцы во главе с Володей, одетые в форму кубинских революционеров, в сомбреро, становились вразброс (...). Начинал Володя: «Словно зеленая ящерица, качается Куба на карте...», и дальше они в своей резкой бардовской манере, экспрессивно и темпераментно, все это делали.