Владимир Высоцкий — жизнь, легенда, судьба

Зубрилина Светлана Николаевна

— Вы еще живы! А я слышал, что вы повесились…

— Нет, я вскрыл себе вены…

— Какой у вас красивый голос, спойте что-нибудь…

Сказки и мифы о Владимире Высоцком появились еще и потому, что при исполнении песен он использовал все свое мастерство актера. В числе его первых магнитофонных записей были, например, песни из лагерного фольклора. Одной из таких «душераздирающих» является «Речечка». Если не знать, что поет артист театра и кино Владимир Высоцкий, слушая, как исполнитель «бандитским» голосом, с тяжелым прихрипом, тянет бесконечно тоскливо:

— Течо-от речеч-ка-а! Течо-о-от да по пес-соче-ечку-у-у! Бережо-ок, береж-жо-о-о-чек мой-е-ет. А мал-ла-а-дой жуль-ма-ан, да мал-ладо-ой, о-х, жуль-ма-ан на-чальн-ни-ичка-а мо-о-лит…, — то почти не возникает сомнений

в темном прошлом певца.

Перевоплощение Высоцкого при исполнении подобных песен было поразительным. Был случай, когда однажды в дом Левона Кочаряна — где, кстати, записывалась большая часть первых песен Владимира, — пришли гости, приличные люди из мира искусства и кино. Хозяева поставили им песни Высоцкого. Долго слушая их с интересом, гости наконец с ужасом сказали Кочарянам: «И вы его пускаете в дом — он же у вас что-нибудь стащит!..» А между тем друзья и близкие Владимира Высоцкого знали, что он из интеллигентной семьи и никогда не был замешан ни в чем криминальном. Анатолий Борисович Утевский, один из близких друзей юности Высоцкого, человек, проработавший не один год в МУРе, характеризуя истоки ранних произведений Владимира Семеновича и ту популярность, которую они имели, говорил:

«…Еще тогда, в самом начале, я иногда слышал, как Володины песни пели заключенные. Или идешь по улице — и вдруг кто-то поет Высоцкого. Ну, казалось бы, эти песни знает Лева Кочарян, Володя Акимов да я, но они, оказывается, очень быстро «проникали» в народ.

А что касается его первых песен, то Володя же знал этих приблатненных девочек, этих блатных мальчиков, весь этот мир. И он пел об этих людях, не осуждая их… Ведь бывало так, что оступился человек, потом вышел на свободу — и никому уже не нужен. И Володя этим людям, как мне кажется, сочувствовал…»

Всевозможные небылицы об авторе популярных в народе песен рождались не только в первые годы, но и значительно позже. Владимир Высоцкий часто на встречах-концертах пытался объяснить слушателям причины появления многочисленных баек про него:

«…Мне пишут письма, был ли я тем, от имени кого пишу: не был ли я шофером, не воевал ли, не «трудился» ли на Севере, не был ли шахтером и так далее. Это все происходит оттого, что почти все мои песни написаны от первого лица: я всегда говорю «я», и это вводит некоторых людей в заблуждение. Они думают, что если я пою от имени шофера, то я им был; если это лагерная песня, то я обязательно сидел, и так далее. Просто некоторые привыкли отождествлять актера на сцене или экране с тем, кого он изображает. Нет, конечно, понадобилось бы очень много жизней для этого. Кое-что на своей шкуре я все-таки испытал и знаю, о чем пишу, но в основном, конечно, в моих песнях процентов 80–90 домысла и авторской фантазии. Я никогда не гнался за точностью в песне. Она получается как-то сама собой, не знаю отчего.

Я думаю, что вовсе необязательно подолгу бывать в тех местах, о которых ты пишешь, или заниматься той профессией, о которой идет речь в песне, просто нужно почувствовать дух, плюс немножечко фантазии, плюс хоть немножечко иметь способности, плюс чуть-чуть желания, чтобы зрителю было интересно. Поэтому я рискую говорить «я» вовсе не в надежде, что вы подумаете, что я через это все прошел… Это просто очень удобная форма, писать «от себя» — тогда все, получается лирика. Под лирикой не надо понимать только любовную лирику, есть и другая: это все, что из себя! И еще: в отличие от моих друзей-поэтов, которые занимались только поэзией или чистым стихосложением, я — актер, я играл много ролей и в театре, и в кино, и очень часто бывал в шкуре других людей. И мне, возможно, проще работать — писать «из другого человека». Я даже, когда пишу, уже предполагаю и проигрываю будущую песню от имени этого человека, героя песни — еще и потому почти все мои песни написаны от первого лица. Сначала прикидываешь, что за характер у персонажа, и идешь от характера… Повторяю, я не пишу чистую правду — я почти все придумываю, иначе это не было бы искусством. Но, я думаю, это настолько придумано, что становится правдой для этих людей.

Есть, конечно, и исключения. Так, одна из моих аль-пинистических песен — «Здесь вам не

равнина…» — наверное, единственная, которая написана о конкретном случае. Случай этот меня поразил, и то это в большей мере придумано. Если человек действительно пишет, он, конечно, должен очень много выдумывать, придумывать по ассоциациям, обобщать…

А если даже по песне кажется, что это действительно натуральная история, которая случилась со мной либо с кем-нибудь, — нет, почти все это вымысел.

А иначе этим песням не было бы никакой цены… Песню надо придумать, да еще так, чтобы каждый увидел в ней то, что ему хочется и что ему важно. Вот в этом, мне кажется, есть заслуга автора…

Меня часто отождествляют с героями моих песен, но никто и никогда не догадался еще спросить, не был ли я волком, лошадью или истребителем, от имени которых я тоже пою: ведь можно писать от имени любых предметов, в них во все можно вложить душу — и все! Например, у меня есть песня, которую я пою от имени микрофона, обыкновенного микрофона, как и вот этот, что стоит передо мной. Он о многом может рассказать».

Несколько лет магнитофонные записи с песнями Владимира Высоцкого стихийно распространялись по стране. Он стал выступать перед студентами, сотрудниками институтов, пел на заводах, фабриках, сельскохозяйственных предприятиях. Иногда эти неофициальные концерты организовывались стихийно через многочисленных знакомых Высоцкого, которые просто просили его выступить или проходили через Театр на Таганке. Его директор в те годы Николай Лукьянович Дупак рассказывал о помощи Владимира Высоцкого в строительстве нового театра:

«…Как только возникала какая-то сложность, я приглашал его в кабинет и говорил: «Володя, надо поехать. Опять срывают сроки поставок». Он спрашивает: «Когда ехать? Завтра? Хорошо. Я сейчас посмотрю… Нет, завтра я не могу, послезавтра — можно?» Я звоню на завод — будем послезавтра. С Высоцким! Приезжаем на завод, а в цехе висит лозунг: «Заказам Театра на Таганке — зеленую улицу!»…

Долгое время власти как бы не замечали песенного творчества Высоцкого, относились к его популярности в народе по пословице «Чем бы дитя не тешилось…». Среди партийных, хозяйственных чиновников были любители бардовской музыки, и им льстило, что они «как все» увлечены блатными, народными песнями. Стоило бы Высоцкому чуть-чуть покривить душой и воспеть партию или восхвалить грандиозные планы построения светлого коммунистического общества, и его бы обласкали, приблизили к самому высокому пьедесталу. Не одно поколение советских литераторов стояло перед этим выбором, и немногие устояли, чтобы не продать свой талант ради официального признания, материального и душевного благополучия. Но Владимир Высоцкий был другим человеком. Он не умел идти на компромиссы, любая сделка с собственной совестью заставляла его страдать. Следующие стихотворные строки почаще надо бы читать многим и сейчас:

…Я не шагал, а семенил На ровном брусе. Ни разу ногу не сменил — Трусил и трусил. Я перед сильным лебезил. Перед злобным — гнулся. И сам себе я мерзок был, Но не проснулся. Да это бред! Я свой же сон Слыхал сквозь дрему. Но это мне приснился он, А не другому…

Не каждый поэт в то время мог написать такое о себе и о народе, от имени которого он говорил:

Схлынули вешние воды, Высохло все, накалилось. Вышли на площадь уроды — Солнце за тучами скрылось. А урод-то сидит на уроде И уродом другим погоняет, И это все — при народе, Который приветствует вроде И вроде бы все одобряет.