Владыка башни
Шрифт:
— Хорошие люди умирают постоянно. Точно так же, как и плохие. Но всегда лучше умирать не напрасно.
— Однако продолжать жить ещё лучше.
— Мы не всегда вольны в своём выборе. Возьми, к примеру, мой народ. Мерим-гер, обрушившиеся на наши берега подобно чуме, — мы этого не выбирали. Как не было нашим выбором и то, что три десятилетия на нас охотились, как на диких зверей. Не выбирали мы и жизнь среди холодных гор, где поселились жалкие остатки великого прежде племени.
Лирну поразило отсутствие ненависти в словах Малессы, её тон оставался спокойным и непринуждённым: они беседовали, словно
— Я не могу отвечать за деяния моих предков, — сказала принцесса, её собственный голос никак нельзя было назвать непринуждённым. — Чего не скажешь о людях, которые утратили жизни, пока я ехала на предложенные тобой переговоры. Вряд ли родителей Нирсы утешит сознание того, что их дочь умерла не напрасно, послужив твоим целям.
Малесса рассмеялась, легко и добродушно.
— Боюсь, у них просто не будет времени горевать или утешаться. Ни у них, ни у кого из нас.
Туннель закончился входом в большой круглый зал, раза в три превосходящим тот, который они только что покинули. Никаких колодцев здесь Лирна не увидела, лишь ярко светились зеленоватым светом пол и потолок — при желании можно было даже читать. А вот стены почему-то оставались темными. В сухом воздухе висел лёгкий запах тления.
— Принцесса Лирна Аль-Ниэрен, — произнесла Малесса, входя в зал и воздевая руки, — я приветствую тебя в месте памяти лонакхим.
«Книги!» — обрадовалась Лирна, проходя внутрь. Вдоль стен от пола до потолка высились стеллажи с бесчисленными фолиантами и свитками. Ей захотелось тут же погрузиться в их глубины. Некоторые тома были толстыми и такими огромными, что понадобилось бы несколько человек, чтобы их поднять. Другие — тоненькими и крохотными, их можно было бы спрятать в ладони. Не удержавшись, Лирна сняла с полки ближайшую книгу, смутно осознавая, что вообще-то следовало бы спросить позволения. Книга была в кожаном переплёте с оттиснутым замысловатым узором. Несмотря на возраст, страницы оставались целыми и легко переворачивались, а вовсе не рассыпались в пыль. Буквы чёткие, украшенные сусальным золотом, выписаны разноцветными чернилами, но язык абсолютно незнакомый.
— «Премудрости Релтака», — прокомментировала Малесса. — Его единственный философский труд. Он больше астрономией интересовался. Первый учёный из лонакхим, которому удалось вычислить длину окружности Луны. Хотя Аркиоль и утверждает, что тот ошибся на двадцать футов.
Лирна оторвалась от книги, в замешательстве от того, что слово «учёный» применено было в отношении к лонакам.
— О да! Прежде не все из нас были воинами. Пока твоё племя не пришло сюда, а сеорда ещё бродили по лесам, теряя себя в дикой природе, мой народ учился, наблюдал, писал великие книги и сочинял прекрасные поэмы. То, что ты здесь видишь, — лишь ничтожная часть наших прежних достижений. Если бы нас оставили в покое ещё хотя бы на сотню лет, нам покорилась бы и тайна Горы. К сожалению, при всей нашей мудрости мы так и не научились плавить железо. Какая мелочь, казалось бы, но зачастую войны выигрываются или проигрываются именно из-за таких вот мелочей.
— Ты его знала? — поинтересовалась Лирна, поднимая книгу.
— Нет, что ты! — со смехом покачала головой Малесса. — Не настолько уж я древняя. Впрочем,
— Кем ты была прежде, Малесса? — спросила Лирна, возвращая книгу на место.
— Маленькой девочкой, которой снились кошмары. Они снятся мне и по сей день. И сейчас я как раз смотрю один из них. — В тоне женщины не было шутки, она говорила взвешенно и спокойно.
Прошло много лет с тех пор, как Лирна встречала такого похожего на неё саму человека, который был способен различать малейшие оттенки и тонко чувствовать обман. Ей сделалось стыдно. Но, несмотря на то что смерть стольких людей лежала тяжестью на сердце, Лирна почувствовала радость. Она могла смотреть в глаза, которые видели её насквозь — не было нужды, да и возможности что-либо скрывать от них. Здесь не требовалось улыбок, слёз, интриг, чтобы произвести благоприятное впечатление. Только холодный разум и знания, наполнявшие эти книги. Восторг от этого нового для неё чувства немного горчил виной.
— Ильварек, — произнесла Лирна. — Провидение. Вот что значит это слово.
— Точнее, на твоём языке было бы «гадание». Тебе знакомо это понятие?
— Да. Тёмная сила, умение заглядывать в будущее.
— Я никуда не заглядываю. Но будущее всматривается в меня, а я — в него. И я вижу там тебя.
— Что же я делаю?
Лицо Малессы помрачнело.
— Одно из двух. — Женщина взяла свиток, лежавший на стопке книг, и протянула его Лирне. — Вот, возьми.
— Это подарок?
— Договор. Война между нашими народами закончилась. Пожалуйста, прими мои поздравления с успешными переговорами о мире.
Лирна подошла, взяла свиток, развернула его. Там были только два абзаца, написанных каллиграфическим почерком: первый — на языке Королевства, второй — теми самыми чужими буквами, которые она видела в книге.
— Здесь нет никаких условий, — удивилась Лирна. — Только подтверждение, что война завершена.
— А чего бы ты ещё хотела?
— Ну, обычно мы долго и нудно спорим о границах, размере дани и всём таком прочем.
— Границы постоянно меняются, а твоя роль в свержении Лже-Малессы для меня более чем достаточная дань, и я желаю достойно вознаградить тебя. У тебя ведь есть нож?
— Так, простая безделушка. — Рука Лирны коснулась цепочки на шее. — Ничего серьёзного, я даже бросать его как следует не умею.
— Пока не умеешь. Дай его мне. — Малесса протянула руку, и Лирна заметила, что в другой та до сих пор держит склянку.
Воспоминания о визге Кираль и вони из склянки были ещё слишком свежи. Помедлив, Лирна сняла с шеи цепочку и вложила нож в ладонь Малессы.
— Тебе любопытно, что это? — спросила жрица, сжав рукоять ножа и поднимая склянку над лезвием. — Среди лонакских учёных были не только поэты и математики, но и химики. Сотни лет назад они создали зелье, заставляющее человека испытывать чистую, абсолютную боль, даже если использовать всего одну каплю эликсира. — Малесса наклонила склянку и капнула тёмной вязкой жидкостью на лезвие.
Вонючий пар заставил принцессу отступить, зажав нос. Жидкость растеклась по стали и вдруг с шипением впиталась в неё, словно вода в ткань.