Владыка морей ч.1
Шрифт:
— Он! — император показал на Иоанна Аталариха. — Отрезать нос и руки. Он неблагодарный, как собака, поэтому и есть теперь тоже будет, как собака, лакая из миски. Выслать его на остров Принкипо(2). Не давать теплой одежды, дров и жаровни.
— А остальные? — почтительно осведомился Александр.
— То же самое, — махнул рукой император. Только разошлите их всех в разные места, и куда-нибудь подальше.
— Проклинаю! — одними губами произнес Феодор, и это не укрылось от взгляда Ираклия, который даже вздрогнул от того потока ненависти, что исходил от такого родного еще недавно человека.
— А этого выслать на
Мартина, которая была полностью удовлетворена состоявшимся судилищем, встала и пошла в свои покои. Сигурд, который вновь железной башней прикрывал ее спину, дарил ей невероятный, почти забытый покой. Она не стала опускаться до того, чтобы спрашивать у своего цепного пса, откуда он взял перстень опального доместика, сидевшего в подвале дворца. Он скажет это сам, и скажет очень скоро. Она не сомневалась в этом.
А Сигурд, напротив, шел невеселый и хмурый. Коста, который говорил, что ему надо делать, очень надеялся, что удастся первыми донести о заговоре и выпросить жизнь Стефана у госпожи. Но их мечта была слишком наивной, императрица уже все знала.
— План Б, — брюзжал про себя Сигурд, идя за своей госпожой. — Что такое план Б? Вечно этот Коста любит напустить туману. Вечно у него все сложно. Нет, чтобы просто пойти, и проломить кому-нибудь голову!
Через две недели.
— Мы просто пойдем и проломим кому-нибудь голову, но это будет в самом крайнем случае, — сказал Коста, когда Сигурд смог, наконец, вырваться из дворца. Императрица даже спать его заставляла у входа в свои покои, пока он не взмолился.
— Госпожа, от меня уже вонять, как от дядя Бьёрн! — умоляюще смотрел Сигурд на невысокую женщину в расшитой жемчугом и камнями головной повязке.
— Что еще за дядя? — недоуменно спросила императрица, которая последнее время пребывала в необыкновенно благодушном настроении.
— Брат отца, — пояснил Сигурд. — Он пить половину луны дней, а потом идти в хлев со свиньями спать. Дерьмо вонять, фу! Его вся деревня стыдить и бабы не давать совсем! А у Сигурд одежда красивый, и он мыться всегда, — дан гордо посмотрел на повелительницу вселенной и подбоченился. — Сигурд все бабы давать! Сигурд даже никогда шлюха не платить. Сигурд подойти и сказать: пойдем, баба, сено валяться! И баба идти! Вот!
— Что? — Мартина совершенно растерялась, а потом расхохоталась от всей души. Она и не подозревала, что Сигурд сейчас отчаянно врал. Не гуляют так откровенно женщины в германских деревнях, где каждую курицу знают в лицо. Но зато ей, зажатой в безжалостные тиски дворцовых церемоний, еще никогда не доводилось слышать ничего подобного. И любой другой за это жестоко поплатился бы, но только не этот здоровяк, который смотрел на нее наивным взглядом голубых глаз. Он даже не подозревал, что за подобные слова, сказанные в присутствии госпожи мира, ему положено сейчас махать киркой на серебряных рудниках.
— Иди, помойся, конечно! — всхлипывала она. — Господи, я же сейчас умру от смеха! И ведь рассказать-то об этом никому нельзя!
Она хохотала так еще несколько минут, чем привела в совершеннейшее недоумение своего нового протовестиария(4),
— Стой! — сказала она уходящему дану. Он посмел повернуться к ней спиной. Еще одно немыслимое нарушение церемониала, которое сходило с рук только ему. — Ведь ты хотел меня о чем-то попросить! Ведь так?
Вместо ответа Сигурд снял шлем, размотал цветастый платок и стыдливо обнажил неровно обросшую голову.
— Вот! — показал он пальцем на висок. — Араб булава ударить. Тут в кость дырка есть. И в ноге две раны. Меня Стефан спасать. Ему нельзя быть в Кесария идти. Он ведь знать, что его в цепи заковать в Кесария. А он все равно пойти. Из-за меня пойти. К лекарю везти Сигурд, день и ночь везти. Жизнь спасать. Сигурд долг есть перед Стефан. Госпожа отдать Стефан Сигурд?
— Так вот откуда у тебя этот перстень, — нахмурилась императрица. — Я не могу отпустить Стефана. Он изменник. Он жив только потому, что… Впрочем, это тебя уже не касается. Он умрет в заключении, Сигурд. Такова воля нашего повелителя.
— Еда отнести! Вино немного! — Сигурд смотрел на нее таким умоляющим взглядом, что головная повязка, расшитая драгоценными камнями, качнулась вниз. Императрица Мартина дарует эту милость своему верному слуге, но он должен ее заслужить. Ведь уже много дней она спала, как младенец, зная, что ее покой охраняет этот человек, не знающий ни страха, ни сомнений, готовый отдать жизнь за другого. Ведь тут, в Константинополе, больше не осталось подобных людей. Мартина, которая проникала в души людей своим звериным чутьем, знала это совершенно точно. Вокруг нее крутилась одна гниль, которая предаст, как только переменится ветер. И тут повелительница мира поймала себя на мысли, что жутко, до скрежета зубовного завидует неверному доместику, отчаянному игроку, не раз ставившему на кон свою собственную жизнь. Ведь у него есть брат, готовый начать за него войну, и друг, который готов за него умереть. Непрошеные слезы пробежали по щекам, прорезанными горькими складками у рта.
— Соберись! — прошептала она сама себе. — Мы государи, нам не дозволено человеческое. У нас есть наш долг. Он превыше всего!
— Сигурд как пес служить, — преданно смотрел на нее дан. — Сигурд умереть за госпожа. По одному слову умереть.
— Умирать за меня не надо, — жестко сказала императрица. — За меня надо убивать. Сможешь убить того, кого страшится убить сам василевс?
— Я убью даже змея Йормунганда, если госпожа велеть, — уверил ее Сигурд.
— Есть один человек, — сказала императрица с каменным лицом. — Он должен умереть. Если ты сможешь убить его так, что не останется следов, то я разрешу тебе увидеть Стефана и отнести ему еды.
— Я закрыть ему нос и рот, и немного подождать, госпожа, — кивнул Сигурд. — Никто ни о чем не догадаться. Когда его убить?
— В начале весны, — произнесла Мартина. — Тогда государь уедет в Антиохию. А пока держись подальше от темницы, Сигурд, иначе угодишь туда сам. И не делай такое лицо. Ты не такой дурак, каким хочешь казаться. Я вижу тебя насквозь.
Сигурд вышел, а она долго смотрела ему вслед. Ей было безумно жаль. Неужели придется лишиться такого преданного слуги? Ну что же! Оно того стоит. Она уже приняла свое решение.