Владыка Нового Мира 2
Шрифт:
Так что пришлось брать то, что есть. А затем обстригать «что есть» под горшок. Как итог: с этим блондинистым пышным шаром на голове граф выглядел самым модным трактористом на деревне.
— Плохо дело, — Андрей Семёнович аккуратно почесал голову; так чтобы скальп не гулял.
— Плохо, — кивнул я.
Итак…
Усадьба Голубицких располагалась в самом элитном районе города, — на набережной с видом на Нерку, — и немного отличалась от остальной застройки. Полукруглое здание являло собой элегантную выемку в глухой стене фасадов соседских домов. За высоким
Но интересней другое: прямо сейчас у ворот Голубицких были возведены баррикады. Гвардия Садовникова взяла усадьбу в оцепление. И мой давний знакомец Гордеев тоже был тут — периодически прикладывался к матюгальнику и упрашивал тех, кто находится внутри, выйти на улицу с поднятыми руками.
Как долго продолжалась эта осада мне неведомо, но до сих пор со стороны она выглядела доброй. Бескровной то есть. Не было видно ни воронок от взрывов на асфальте, ни раненых, да и сама усадьба стояла целёхонька; ни царапины на ней.
Видно, прав был покойный граф. Пусть его семейное войско не так многочисленно, в прямом столкновении оно может потягаться с гвардией. Ведь если первые за свой род готовы глотку перегрызть, то вторые умирать за сомнительную идею не спешат.
Вот и идёт осада, что называется, на истощение.
— Может, стоит позвонить кому-нибудь, кто сейчас внутри? — спросил я у графа.
— Я уже пытался, — ответил тот. — Телефоны недоступны. Воду и электричество тоже наверняка перекрыли. С-с-с-суки… за что хоть?!
— Тише, Сиятельство, не кричи.
Как-то незаметно, мы с Андреем Семёновичем перешли на «ты». Беда сблизила. Не общая, правда, но я заинтересован в её скорейшем разрешении как никто другой.
— Пойдём, — сказал я. — Здесь мы уже всё видели.
Развернувшись, мы протолкнулись сквозь толпу зевак и двинулись вглубь города. Отчасти, план по вызволению Голубицких уже был готов. У такого влиятельного рода просто не могло не быть путей к отступлению, и под усадьбой проходил тайный подземный ход. Другой момент, что выход из него располагался внутри крепостных стен Нового Сада, и потому до сих пор никто не дерзнул бежать.
А может и дерзнул. А может и бежал. А может и пусто уже внутри, кто ж знает? Однако Андрею Семёновичу в любом случае нужно было попасть внутрь, чтобы забрать из отцовского сейфа обличительный компромат на князюшку.
Что дальше?
Дальше придётся донести до аристократии Нового Сада, что все их активы чуть было не национализировали, и обязательно национализируют в дальнейшем, после того как стихнет шумиха вокруг Голубицких. Ну… либо так, либо силой — уличные бои, бессмысленные и беспощадные. На данном этапе совместить дипломатию с резнёй не получится, и Андрей Семёнович это прекрасно понимал.
— Привет, — я заглянул Менделю за плечо. — Сестра дома?
— Нет, ушла куда-то, а ты-ы-ы-ы…
— Отлично!
Я отодвинул Вадима в сторону. Сперва пропустил в холл графа, а потом зашёл сам.
— Знакомься, Андрей Семёнович Голубицкий.
Рука невротика Менделя сама потянулась за телефоном.
—
На сей раз обошлись без вина. Груз Голубицкого по-прежнему стоит на трассе, и уж чего-чего, а этого добра у меня в ближайшем будущем будет с перебором. Интересно… а что, если гоблинам дать немного прибухнуть? Ладно! Мысль нынче неуместная. К делу:
— Что в городе слышно? — спросил я с ухмылкой и приземлился на кресло.
— Так ведь, — Мендель покосился на Голубицкого. — Слышно, что-о-о-о…
— Выкладывай давай. Мы здесь именно по этому поводу.
— Слышно, что молодой граф по указке Младших убил отца и теперь готовит переворот, чтобы передать город в их руки. Уехал из Нового Сада, чтобы с ними встретиться.
В повисшей тишине было слышно лишь мерное тиканье часов и скрип зубов Андрея Семёновича. Молодой Голубицкий покраснел лицом. Стянул с себя чесоточный парик и пытался успокоиться дыханием. Безуспешно, само собой. Садовников вывернул всё не просто как было нужно ему, но ещё и максимально больно для Голубицкого.
— Короче, Мендель, — прервал я молчание. — Всё не так. Мы хорошие ребята, а они плохие. Понимаешь?
— Ага.
— Повтори.
— Мы хорошие, а они…
— С-С-СУКИ!!! — граф вскочил с места.
Заревел, как бешеный медведь, и давай громить кабинет Менделя. Схватил торшер, разбил его о стену, пнул кресло, оставил в деревянной настенной панели несколько вмятин от кулаков, и в конце концов добрался до рабочего стола барона. Сперва смахнул с него всё, — и баночки с красками, и увеличительное стекло, и недокрашенную фигурку сисястой фурри, — а затем и вовсе схватился обеими руками за край столешницы и перевернул. Тут успокоился наконец и застыл. Впился глазами в пустоту и яростно дышал, то раздуваясь, то сдуваясь.
Вадим Евграфович отреагировал достойно. Решил не замечать, что стол перед ним внезапно исчез. Сперва просто деликатно отвёл взор, а затем нашёл свои ногти необычайно интересными и уставился на них.
— Извините, — вернул себе самообладание Голубицкий и не глядя протянул руку в сторону; протянул чтобы похлопать барона по плечу, но маленько промахнулся и в итоге пошлёпал по лицу. — Я всё компенсирую.
— Господа! — я поднялся с кресла. — Так уж вышло, что все мы в одной лодке. Поэтому настоятельно рекомендую всем успокоиться и подумать над тем, что делать дальше.
А господа нашли в себе силы последовать моему совету, и за следующий час мы с Менделем и Голубицким набросали план…
Едва проникнув за порог, мы оказались в уютной полутьме. Стены — красный бархат, пол — ковры с высоким ворсом, вместо потолка — шёлк, и огромный китайский веер на половину стены прямо за ресепшн. В воздухе пахло чем-то сладким, горел розовый неон, играл эротичный смус-джаз с обилием басовых партий, а в клетках справа и слева крутились барышни. Из одежды на барышнях были лишь крохотные трусики и наклейки на сосцы. Загляденье.