Владыка
Шрифт:
После трескотни тётушки Гравия брань Кощеевой башки и подвывания лешего показались музыкой. Я аж выдохнул. Спросил у Гравия:
— Часто она так трещит?
— Всегда.
— У-у-у… Сочувствую. А другой родни у тебя нет?
— Нет.
— Угу. Ну, теперь хоть ясно, почему ты сам такой болтливый. Тебе рот открывать, получается, смысла нет, за тебя всё скажут.
Гравий задумчиво посмотрел на закованное в цепи туловище Кощея. На башку на постаменте. Но вопросов, по своему обыкновению, задавать не стал. Поздоровался
— Гравий, тут такое дело. Ты помнишь, как я лешему слово на крови давал? Вот этому? — я кивнул на деда Архипа.
— Помню.
— Ну, вот. А теперь он моё желание выполнил, и мне его освободить надо. А я слов нужных не знаю.
— Свободен.
— В смысле? — не понял я. — Это ты меня послал, или…
— Ему скажи. «Свободен».
— И всё?
— Да.
— Гхм… — я повернулся к лешему. — Свободен!
В тот же миг зелёный прут, огибающий моё запястье, исчез. А дед Архип завопил от радости. Подпрыгнул, завертелся на месте, превратился в смерч из древесных листьев и через несколько секунд втянулся в трещину в полу.
— Вот так просто? — глядя на оставшийся на полу сухой листочек, спросил я.
Гравий пожал плечами. Дескать, я не виноват, что так просто.
— Спасибо, друг, — я протянул Гравию руку. — Кабы я знал, что всего-то нужно — одно слово, не стал бы тебя сюда тащить. Да только как бы я это узнал, если твоя тётушка мне слова сказать не давала?
Егор хохотнул.
— Это она завсегда так. Тётку Евдокию никто из нашего брата не выдерживает, все норовят поскорее Гравия Знаком утянуть.
— И почему я не удивлен…
— Эй! — позвал Кощей. — Охотник! А меня отпустить?
— А тебя-то с какой стати?
— Лешего ты отпустил.
— А, ну да. Его отпустил, значит, и тебя должен. Всё логично. Обязательно, сейчас отпущу. Потом догоню и ещё раз отпущу. И будешь ты отпущенный. Только сначала на несколько вопросов ответь. День, когда падали звёзды, помнишь?
— Это было очень давно.
— Да, я в курсе. А что в тот день произошло? Или ты из своего потустороннего мира не видел ни фига?
— Я вижу всё! Я всемогущ!
— Ой, да ладно сказки рассказывать. Ты не всегда был всемогущим. Только когда звёзды нападали, кое-чему научился.
Башка скрежетнула зубами. Туловище на земле задёргалось.
— Ладно, не нервничай. — Я подошёл к алтарю и дружески потрепал голову по макушке. — Варианта у тебя, собственно, два. Либо сам мне всё расскажешь, либо я к Яге пойду. А у неё своя версия будет, в которой ты — ни фига не Д?Артаньян.
— Яга! — завопила башка. — Она тебе помогала! Вот как ты всё преодолел…
— Нет, Кощей. Одолел я всё потому, что ты хреново подготовился. Ну сам посмотри: оставил крепость без защиты и ломанулся убивать меня. Даже не зная, в каком числе я сюда явился, и что вообще происходит. Разведка поставлена — откровенно так себе.
— Посмотрим. Поглядим, охотничек! На моей стороне — вечность.
— Да это мы поправим, не боись.
— Как ты убьёшь меня? Я бессмертен!
— Да найдём варианты, чего ты… Ну, так, навскидку, первое, что в голову приходит, отдадим тебя Ползунову. В переплавку. Сделают из тебя ценные механизмы. А?
Глава 3
Башка замолчала. Похоже, такое предположение её напрочь обескуражило. Даже Егор уважительно крякнул и почесал в затылке. А Гравий к разговору не прислушивался. Он задумчиво бродил по пещере. Остановился и поднял меч Кощея. С трудом, надо заметить, поднял. Штука увесистая.
— Переплавка меня не убьёт, — заявил Кощей. Но уверенности в голосе уже не ощущалось.
— Ну, нет так нет. Будешь живым. Ощущать себя частью механизма, который уничтожает тварей, и страдать от невозможности высказаться по этому поводу. Это ведь такая боль, да? Когда чувства и эмоции переполняют, а высказаться не получается, у автора комменты закрыты.
— Ты поплатишься!
— Да без проблем. Бабки есть, заплачу, когда надо будет. За такое шоу чего б не заплатить. Ну что, будем продолжать этот прозаический баттл, или всё-таки к делам перейдём? Вопрос прежний. День, когда упали звёзды, помнишь?
— Не день то был, а ночь, — скрежетнул зубами Кощей. — И звёзды тьмами на землю летели!
— Тьмами?
— Десятками тысяч, значит, — подсказал Егор. — Раньше так говорили.
Я кивнул голове — мол, продолжай.
— Я-то мёртвый был, — продолжала голова. — Погиб уж вовсе в незапамятные времена. Да не по нраву мне сие было.
— Кому ж помирать нравится, — поддержал я.
— Иным нравится. Покой находят. А я покоя отродясь не искал! Вот и в загробном мире меняться стал. Чертей подчинять.
— А чё, так можно было?
— А я никого не спрашивал.
Я хмыкнул. Парадоксальным образом этот парень начинал мне нравиться. Встреться мы с ним в те незапамятные времена — глядишь, друзьями бы стали. Действительно, чего разрешения спрашивать, когда можно просто делать и смотреть, что получится.
— Тяжело мне было. Тогдашний царь потустороннего мира обратил на меня внимание. И тогда-то звёзды и упали. Одна — к нам грохнулась. Так полыхнуло… Забыли про меня все. Попрятались. Думали, конец света настал. Я один вышел… Почувствовал будто зов какой. Будто пел кто в голове: «Хочешь всем миром править?» Конечно, хочу! Вот и пошёл. Вокруг трупы чертей обугленные лежали — а я шёл. И когда добрался, увидел железное яйцо огромного размера. Оно раскрылось передо мной. И я зашёл внутрь.