Владыка
Шрифт:
— Иди скорее!
Она вбежала в гостиную первой, мы — следом. Читать Маруся не умела, надписи на свёртках, которые доставала из-под ёлки, озвучивал я.
— Даниле!.. Груне!.. Тихонычу!.. Тётке Наталье!..
— А мне? — влезла Тварь. Её башка торчала из дверей.
— Вот, этот наверняка тебе! — Маруся протянула мне свёрток.
— «Марусе», — прочитал я.
Маруся взвизгнула и принялась срывать бумагу.
— А я?
Тварь в дверях захлопала глазами. Опустила башку ниже, пригляделась. Из глаз вдруг хлынули слёзы.
— А мне не-ету пода-арка!
—
— Да где же искать, когда там и подарков уже не оста-алось!
Расстроенная Тварь распласталась на полу. Охваченная тоской, не сразу заметила, как я поставил перед ней здоровенный, в полметра высотой, свёрток. Увидев, с подозрением спросила:
— Это ещё чего?
— Разверни — узнаешь.
Я наклонился и сорвал обёрточную бумагу. Домашние ахнули. А Тварь заржала так, что не удивлюсь, если услышал Захар в Поречье.
— Яичко!!!
Огромное, в полметра высотой, пряничное яйцо тётка Наталья затейливо расписала глазурью и украсила засахаренными фруктами. Под ёлку гигантское яйцо не поместилось, стояло позади неё.
Тварь от восторга забила копытами по полу. Брызнули выбитые паркетины.
— Давай только без разрушений, — попросил я.
Тварь не то всхлипнула, не то шмыгнула носом.
— Хозяин! Это мой самый любимый подарок! — одним махом откусила половину яйца. Зажмурилась от удовольствия. — А ты — мой самый любимый хозяин!
Вторую половину пряничного яйца Данила отнёс в конюшню. Тварь, получив подарок, утопала хвастаться. Мы ещё посидели за столом. Отдали должное пирогу с мороженым внутри и разошлись.
У себя в башне я вышел на балкон. Стоял с кубком в руках, смотрел на двор. На укрытые снегом деревню и лес. Подняв глаза, увидел блуждающую звезду. Она сместилась ещё больше, завтра, наверное, вообще пропадёт.
— Это — моё, — обводя рукой двор, деревню и лес, сказал я. — Ясно тебе? Это мой мир! Люди, которые мне доверяют. Я понятия не имею, для чего здесь оказался ты, и мне, если честно, плевать. Важно то, что я вижу — этому миру ты мешаешь. И я не успокоюсь до тех пор, пока тебя не раскатаю! Жаль, что ты не слышишь.
И тут блуждающая звезда мигнула.
Глава 4
Ясным рождественским утром я вышел во двор. Призвал Путеводное Яблочко и попросил:
— Отведи меня к Лесовичке.
Яблочко ярко вспыхнуло, завертелось на месте и исчезло. Выглядело при этом возмущенным донельзя. Как будто я не отвести к его же хозяйке попросил, а показать её фотки ню — из тех времён, когда женихалась с Кощеем. Ну или что там у них были за отношения.
— Вот так вот, да, — пробормотал я. — Этот функционал, получается, не доступен… Ладно, хрен с тобой. В этом мире, слава богу, не единственный навигатор… Бро! Ты мне очень нужен.
Я отчего-то не сомневался, что кот сумеет отвести меня к Лесовичке. К Бабе Яге отвёл же. Да и вообще всю дорогу выручал, каждый раз, когда нужна была помощь, оказывался рядом. Но сейчас почему-то не появился.
Я подождал.
— Бро! Ну я понимаю, что Рождество и всё такое. Но ведь не похмелье же у тебя? Коты же не бухают?
Кот не появлялся.
Так-то, конечно, чёрт его знает — может, и бухают. После распевающей частушки пьяной кобылы я уже, в общем-то, ничему не удивлюсь. А может, пушистый бро просто занят. Или же повод слишком незначительный, эту задачку я могу решить и сам, без его помощи…
Я призывал спасительные мысли, но на душе заскребли кошки. Не нравилось мне, что бро не появляется.
Ладно. Яблочко не работает, кота нет. Спрашивается, что делать в этом случае? Идти домой и дальше спать? Звучит заманчиво, конечно, но знаю, что не усну. Беспокойство за бро не даст. Ну и последний шанс испробовать тоже надо.
Я перенесся к избушке Бабы Яги. Велико было искушение ещё раз попросить, чтобы повернулась к лесу задом ко мне передом — очень уж прикольно избушка поджимала куриные ноги. Но Карелия Георгиевна за такие приколы вклеит — мало не покажется. А я всё-таки о помощи просить пришёл.
Не успел подняться на крыльцо, как дверь распахнулась.
— С Рождеством, Карелия Георгиевна! — поклонился я.
Карелия Георгиевна покачала головой.
— Ты сколько выпил-то вчера, болезный? Бабу Ягу — с Рождеством поздравлять!
— Пф. Подумаешь. Кобыле своей я ещё и подарок подарил. Ей, между прочим, очень понравилось… Вы сейчас не заняты?
— Да говори уже. Знаю я тебя, не отцепишься. Зачем явился?
— Вы знаете, кто такая Лесовичка?
Карелия Георгиевна прищурилась.
— Никак и ты её знаешь?
— Я не виноват, так получилось.
— Ну да. Чтоб у тебя, да по-другому получилось… И чего тебе от Леськи надобно?
— Мне — ничего. Я посредником выступаю.
Карелия Георгиевна покачала головой.
— По каким средам? Понедельник нынче! Бросал бы ты пить, милок.
— Бросил! Уже часов десять не пью… Так как мне Лесовичку найти? Я ведь правильно понимаю, что сам к её избушке не выйду? И не факт даже, что избушка сейчас там, где я её в последний раз видел?
— Правильно понимаешь. Леськино волшебство — такое же древнее, как моё. Мы с ней — не то, что эти…
— … понаехавшие, — подсказал я.
— Верно. Тьфу на них! А ты, что же — у Леськи в избушке бывал?
— А что вы на меня так смотрите? Вот уж в чём я абсолютно уверен, так это в том, что ваша Леська — совершеннолетняя. Как вариант, совершеннолетие отмечала раз триста… Бывал в избушке, да.
— И что у неё там?
— А, вот вы о чём. На вшивость проверяете… Ну, там у нее кровать кинг-сайз, зеркальный потолок, джакузи, ведёрко с шампанским… Да шучу, блин! — это я увидел, как посуровело лицо Карелии Георгиевны. — Что ж вы все такие, к моему искрометному юмору не восприимчивые? Избушка её — продолжение самого леса. Стены — ветки, на полу — листья да мох. Ягоды растут, другие всякие гербарии. А вообще, я так скажу: думается мне, что Леська захочет, то у неё в избушке и будет. А захочет, так вовсе каждому будет своё показывать.