Власть холодного железа
Шрифт:
— Нет. Не думаю. О'Доннеллу Файдел не нравился, поэтому никогда не был у О'Доннелла дома. Думаю, он показывал коллекцию только мне и Остину.
— Ну хорошо. — Я набрала в грудь побольше воздуха. — Послушай, может быть, знать о коллекции опасно. Если он сумел раздобыть что-то принадлежащее малому народу, иные не захотят огласки. А ты прекрасно знаешь, насколько они безжалостны. Отныне не говори об этом ни с полицией, ни с кем другим.
— Ты считаешь, что его убил кто-то из малого
— Коллекция исчезла, — ответила я. — Возможно, за ней послал малый народ, а может, кто-то другой услышал рассказы О'Доннелла и поверил в них. Я разведала бы больше, если бы знала, что у него было. Можешь составить для меня список того, что помнишь?
— Пожалуй, — ответил он. — Я видел ее всего раз. Что, если я постараюсь все это записать, и мы вечером посмотрим?
Я вспомнила, что позвонила ему, чтобы отменить ужин.
Но он не дал мне возможности ничего сказать.
— Если у меня будет целый день на размышления, я вспомню все. В колледже увижусь с Остином: мы обычно вместе обедаем. Он тоже видел коллекцию О'Доннелла, а он хорошо рисует. — Тим печально рассмеялся. — Да, знаю. Приятная внешность, ум да еще талантлив. Он может все. Не будь он таким славным, я бы его возненавидел.
— Рисунки — это было бы замечательно, — сказала я. Можно будет сравнить их с иллюстрациями в книге приятеля Теда. — Только не забудь, что это опасно.
— Не забуду. До вечера.
Я повесила трубку.
Надо позвонить Адаму и сказать, что я делаю. Я набрала первые цифры и повесила трубку. Легче получить прощение, чем разрешение… да ведь никакое разрешение мне не нужно. Получить список украденного О'Доннеллом — достаточно важная причина, чтобы Адам понял, зачем я пошла домой к Тиму. Он может рассердиться, но больно ему не будет.
А рассерженный Адам — страшное зрелище. Неужели я такая испорченная, что наслаждаюсь этим?
Смеясь про себя, я отправилась на работу.
На этот раз дверь открыл сам Тим. В доме пахло чесноком, орегано, базиликом и свежим хлебом.
— Привет, — сказала я. — Прости за опоздание. Долго вычищала грязь из-под ногтей. — После работы я прихватила Габриэля, цепи и на своем «Ванагоне» перетащила домой «кролика». Это заняло больше времени, чем я ожидала. — Забыла спросить, что принести, поэтому купила по дороге шоколада на десерт.
Он взял бумажный пакет и улыбнулся.
— Ничего не нужно было приносить, но шоколад — это…
Я вздохнула.
— Да, девчачье угощение, знаю.
Его улыбка стала еще шире.
— Я хотел сказать: шоколад — это всегда хорошо. Заходи.
Он провел меня через дом на кухню, где я увидела миску с салатом «Цезарь».
—
Казалось, в доме только у этого помещения есть индивидуальность. Я ожидала увидеть дубовые шкафы и гранитные крышки столов и стоек и насчет крышек оказалась права. Но шкафы были из вишневого дерева и резко контрастировали с темно-серыми стойками. Ничего слишком бросающегося в глаза, но не скучно.
Он, нахмурившись, осмотрелся.
— Ты считаешь, ничего? Моя невеста — бывшаяневеста — говорила, что мне для кухни нужен декоратор.
— Очень приятная кухня, — заверила я.
Прозвенел звонок, Тим открыл дверцу СВЧ-печки и вытащил небольшую пиццу. Мой таймер гудит, как рассерженная пчела.
Запах пиццы погасил мою зависть к его печке.
— Замечательно пахнет, — сказала я и закрыла глаза, чтобы лучше принюхаться.
От комплимента он покраснел, положил пиццу на каменный кружок и быстро разрезал.
— Бери салат и пошли есть.
Я послушно взяла деревянную чашку с зеленью и пошла за ним по дому.
— Это столовая, — сказал он без необходимости: большой стол красного дерева говорил сам за себя. — Но один или с немногими друзьями я ем здесь.
«Здесь» оказалось маленькой круглой комнатой с окнами со всех сторон. Форма у комнаты была необычная, но это смягчали бежевые плитки и жалюзи. Архитектор дома опечалился бы, узнав, что его шедевр убит безвкусной меблировкой и скукой.
Тим поставил пиццу на маленький дубовый стол и поднял жалюзи на окнах. Стал виден задний двор.
— Большую часть времени я держу окна зашторенными, иначе тут становится, как в печи, — сказал он. — Наверно, зимой тут хорошо.
Он уже накрыл стол, и посуда, как и кухня, заставила меня удивиться. Глиняные тарелки ручной работы не сочетались ни по размеру, ни по цвету, но каким-то образом дополняли друг друга, так же как самодельные глиняные кружки с крышками. Его кружка оказалась синей, с потрескавшейся глазурью по краю, а моя — коричневой и древней на вид. На столе стоял кувшин, но Тим уже наполнил чашки.
Я вспомнила дом Адама: пользуется ли он там посудой бывшей жены, как Тим — тем, что подобрала его бывшая невеста или декоратор?
— Садись, садись, — сказал он, подавая мне пример. Он положил на мою тарелку кусок пиццы, но позволил самой набрать салата и взять большой кусок непонятного яства с печеной грушей.
Я осторожно отпила из кружки.
— Что это? — спросила я. Напиток не алкогольный, что меня удивило, но сладкий и терпкий.
Он улыбнулся.
— Это тайна, но, может, после ужина покажу, как его готовить.